– Юра, но, если мы отдадим акции, предприятие будет принадлежать чужим людям. Мы ведь даже не сможем заработать деньги, чтобы вернуть акции назад.
Петров тяжело вздохнул и, подбирая слова, сказал:
– Марина, Олег находится в розыске. Кто ему даст спокойно работать? Выход один – откупаться и уезжать из страны. У тебя ведь есть какие-то накопления? На первое время хватит, а там твой муж что-нибудь придумает, у Олега светлая голова. Главное, ему выйти из этой переделки живым. И потом, я остаюсь, он всегда может на меня рассчитывать.
– Кто тебе предложил вариант «акции на деньги»?
– Имя Борис Бэтмен тебе о чем-нибудь говорит?
– Нет.
– Поверь, это очень влиятельный и, главное, деловой человек. Но не только, он еще беспринципный и даже страшный. – Юра сделал паузу, давая мне понять, что за этим Бэтменом стоит вся уголовщина города.
– Он что, бандит?
– В прошлом – да, причем из тех, которые живут «по понятиям», он не отморозок. Если он вложит деньги и, не приведи господи, с Олегом что-то произойдет, похитителей он найдет в два счета.
– А не может этот Бэтмен сразу найти похитителей в два счета?
– Марина, это бизнес!
– Ясно, твой Бэтмен далек от своего киношного тезки.
– Да, он на сказочного героя не похож, но это единственный человек, который сможет нам сейчас помочь. Скажи, ты знаешь, где Олег хранит акции?
– Олег говорил мне, но извини, сразу не могу вспомнить, что-то с памятью на нервной почве. Или в офисе, или в банковской ячейке, или где-то дома.
– Давай договоримся так. Ты их поищешь дома. Если не найдешь, значит, они в офисе или в банке. У Олега дома хранятся ключи от офисного сейфа, ты должна об этом знать, – Юра не спрашивал, а утверждал. Я кивнула головой, конечно, я знала, где лежат ключи от сейфа. – В этом случае мы с тобой подъедем в офис, вскроем сейф и возьмем акции. Если они хранятся в банке, мы поедем в банк. Дальше я обменяю акции на деньги. Но прежде дождемся звонка от похитителей, не будем торопить события. Я не хочу заранее продавать акции, это наш последний резерв. Ты все поняла?
– Вроде все. Юра, а почему они так долго не звонят? Такой большой перерыв, три дня. Я так переживаю, вдруг они его убили, и все наши усилия зря.
– Даже не думай об этом. Все будет хорошо! А почему не звонят? Я думаю, они тоже понимают, такую сумму в карманах не держат, ее еще собрать нужно.
– Да я все понимаю, спросила просто так. На ужин останешься?
– Нет. Мне нужно бежать. Как твой племянник? – как бы невзначай спросил Юра.
– Приболел, – брякнула я, и в подтверждение моим словам в кухню вплыл Сундуков с перевязанным горлом и кружкой в руках. Артист!
– Рад вас видеть, – по-свойски поздоровался Игорь. – Как там на улице? Тепло, холодно? Весь день сегодня на диване провалялся. Горло болит, сил нет терпеть. Вы уходите уже? А то оставайтесь, вместе подлечимся, у меня есть чем, из деревни привез Клавкиного зелья.
– Спасибо, в следующий раз, я за рулем.
– Ну так и что! Петров – Юра, не дергайся, я про соседа – завсегда, прежде чем выйти из дома, дезинфекцию рта и кишечно-желудочного тракта проводит, и ничего, трактор его что резвый конь бежит, не спотыкается. – В этом месте Игорь громко заржал. – Так это у нас в деревне, где воздух чист как слеза, а в городе сам бог велел дезинфекцию проводить, у вас в одном кубическом сантиметре – миллион всяких микробов. Я один раз из дома вышел, ангину подхватил.
Юра бочком обошел Сундукова и поспешил проститься:
– Мне правда пора.
– До завтра!
– Ну что ты веселишься как придурок? – упрекнула я Игоря, как только закрыла за Петровым дверь. – Юру напугал, видел, как он выбежал, ног не чуя? Подумает, что у меня родственники с придурью в анамнезе.
– Да ладно, уж и пошутить нельзя! Есть будем?
Вадим с работы возвращаться не спешил, наверное, решил забрать Саньку с тренировки, значит, ждать кого-то, кто бы приготовил ужин, смысла не имело, пришлось самой накрывать на стол и кормить голодного Сундукова.
Я со вздохом остановилась перед холодильником, вспомнив, как давно наполняла его продуктами. А вдруг кто-то забросил туда провизию? Ай да Вадим! Ай да молодец! Может, послушать Алину и оставить его себе? Но это она сказала, конечно, сгоряча. Три пачки пельменей, оставленные хозяйственным Блиновым, сиротливо лежали в пустом морозильнике. Вот их мы и отварим на ужин. А сардельки, которые принес Игорь, пойдут на завтрак.
Вечером за столом все сидели понурые. Вадима явно тяготили семейные проблемы, Санька схватил по математике неуд и глядел на всех грустными глазами спаниеля, про меня и говорить было нечего, меня волновал предстоящий день. А вдруг похитители не позвонят? Что тогда?
Один Игорь наворачивал пельмени за четверых, не обращая внимания на «больное» горло. Компанию ему составлял Бобби. Пес радостно вертел обрубком хвоста, если ему перепадал вкусный пельмешек. Когда же на него долго не реагировали, он поднимал такой скулеж, требуя добавки, что Санька не выдерживал и бросал ему в миску пару пельменей.
– Собаку, тетенька, надо воспитывать. Разбаловала ты пса, – вывел свое заключение Сундуков, включив «племянника» и опять перейдя со мной на «ты». Кстати, за весь ужин он ни разу не угостил Бобби. – У нас в деревне собак раз в день кормят, а то и в два. А этот живоглот только и трескает. Я утром отвернулся, а он у меня полсардельки спер. Я бы его держал в подъезде, будку поставил, пусть там живет, сторожит лестничную площадку, чтобы жулье не шныряло. Хоть какой-то прок был бы от собаки!
– У вас в деревне нет таких элитных щенков фокстерьеров! И вообще, не стирай границу между городом и деревней! – огрызнулась я на Игоря. Ну достал меня Сундуков в роли деревенского парня. Хочет казаться хуже, чем есть на самом деле? Сама видела, как он утром угостил Бобби сарделькой, а теперь, видите ли, пожалел бедному песику пельмень, еще и воришкой назвал. Хотя у нас Бобби не без этого, если что-то вкусное плохо лежит, обязательно стянет.
Поскольку я ставила воду для пельменей и бросала их в кипяток, убирать со стола вызвался Вадим. Санька отправился решать математику, а Игорь, вспомнив, что он тяжело болен, схватившись за горло, побрел в кабинет к дивану.
Время от времени Сундуков напоминал нам о своем присутствии: из кабинета доносились жалобные стоны. Но никто не обращал на него внимания, и в конце концов он перестал изображать из себя тяжелобольного. Пару раз он выходил на кухню за чаем и бутербродами, через неприкрытую дверь спальни я могла наблюдать его набеги на холодильник.
Я уже собиралась закрыть дверь и лечь спать, как Сундуков позвал меня тихим голосом умирающего:
– Тетенька, а мне чаю можно? В последний раз прошу.
Ах, обжора! Сколько литров чая ты уже выпил? Я поднялась с постели и пошла на кухню. Достала кружку, ливанула туда кипятка без заварки и поставила перед Игорем.
