И правда, вскоре появился указатель «Ремонтная база сельскохозяйственной техники, 1,5 км». Мы свернули с трассы и затряслись по грунтовой дороге; впереди замаячили одноэтажные строения, огороженные забором.
Юра притормозил у проходной, вернее, у полуразрушенной будки, стоявшей рядом с воротами. Одна их створка висела на единственной петле, вторая вовсе отсутствовала: видно, предприимчивые сборщики металлолома ее давно сдали на вторсырье. Мне только было непонятно, отчего сразу не прихватили и вторую половинку.
Ни в будке, ни на территории базы я не увидела ни единой живой души. Мертвая зона поражала огромной площадью. В социалистические времена здесь ремонтировали комбайны, трактора, сеялки, веялки. Куда все подевалось? Неужели этот ремонтный комплекс никому не нужен?
Где же этот недостроенный корпус? Тут все здания выглядели как после бомбежки, ни одного целого стекла, кое-где не было даже рам. Дверей тоже не было, их унесли в первую очередь. У половины построек кровля зияла дырами, то ли ветром шифер сдуло, то ли стянули жители близлежащих сел. Какое здание из этих недостроено, а какое разрушено временем? Поди разбери!
Зато железобетонный забор не был тронут временем. И слева, и справа он окольцовывал ремонтную базу, скрывая за высокими стенами полностью пришедшее в негодность ранее процветающее предприятие.
– Юра, где же этот недостроенный корпус? – спросила я, открывая дверь машины.
– Подожди, не выходи, – предостерег меня Петров. – Сейчас разберемся. Я выйду, а ты пока побудь здесь. Я думаю, это где-то там, – Юра указал рукой на здание, выделявшееся по цвету.
Оно было сложено из белого силикатного кирпича, не успевшего посереть от времени. К тому же строение стояло без единой рамы, скорей всего, это и был тот самый недострой.
– Юра, я боюсь за тебя. Может, лучше мне пойти с тобой. В конце концов, это мой муж пропал, и ты не вправе рисковать жизнью ради нашей семьи. У тебя есть своя семья.
– Ты опять за свое? Все будет нормально. Если я не приду через двадцать минут, звони в полицию. Может, тебе вообще лучше выйти из машины и спрятаться, скажем, в лесополосе? Хотя если за нами наблюдают, то это ничего не даст. Лучше сиди в машине. Жаль, что ты не умеешь водить.
– Я умела, но очень давно. Меня папа учил водить «Волгу», – вспомнила я. – А Олег в принципе против женщин за рулем. Ты же знаешь, с моим мужем не поспоришь. Да мне как-то и не хотелось садиться за руль.
– Ладно, еще научишься. Ну, всё? С богом. Без минуты семь, я пошел. – Юра взял портфель и направился в сторону недостроенного корпуса.
Я проводила его взглядом, закрыла глаза, сцепила ладони и начала молиться. «Только бы получилось. Только бы получилось!» – причитала я, не в силах думать о чем-либо другом и не в состоянии открыть глаза. Мне казалось, если я их открою, произойдет совсем не так, как нам с Петровым хочется.
Глава 19
Сколько прошло времени, я не знала, только из забытья меня вывели крики, которые доносились с территории базы. Я осторожно открыла один глаз, затем другой. Увиденная мною картина потрясла меня до глубины души. Возмущение вырвалось наружу диким воплем, я выскочила из машины и заорала:
– Что же вы делаете, уроды?!
Из здания выходили люди. Меня они не напугали, я их всех знала. Первым шел Петров, как-то странно согнувшись, как обычно ходят старые бабки, скрюченные радикулитом. Руки его были соединены за спиной наручниками и подняты вверх идущим следом Сундуковым. Хочешь не хочешь, но если тебе в таком положении будут заламывать руки, ты поневоле согнешься буквой «Г». При этом мой «племянник» с самым что ни на есть счастливейшим лицом пинками подталкивал бедного Юру вперед.
Далее гордо шествовала знакомая мне троица ментов: толстый, тонкий и молодой. Все были жутко довольны и бурно изливали радость, мутузя по очереди Петрова. На Юру было больно смотреть, из рассеченной брови стекала по лицу кровь, левое веко было подбито и заплывало буквально на глазах, превращаясь в пухлый вареник. Он шел, спотыкаясь и на ходу отплевываясь кровью.
Вот как обращается наша доблестная полиция с честными людьми! Бедный Петров шел на переговоры с преступником, а эти идиоты перепутали его с похитителем. Ну как их после этого назвать? Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет!
А как вообще здесь оказалась компания Воронкова? Надо думать, не без помощи Сундукова. Ну, погоди, Игорек, тебе еще достанется!
Во мне все бурлило от негодования, душа рвалась восстановить справедливость.
– Что же вы делаете? Почему безвинного человека бьете? – Я подлетела к ним и попыталась отбить Петрова.
Но разве может хрупкая женщина сразиться с четырьмя, пускай и разнокалиберными мужиками? Сразиться-то, конечно, может, но вот результат битвы вполне предсказуем.
Не успела я толком вцепиться в предателя Сундукова, как меня легко отстранили окликом:
– Стоять, руки за голову! За хулиганские действия по отношению к правоохранительным органам мы вас, гражданочка, и привлечь можем или посадим суток этак на пятнадцать! – рявкнул Воронков, и вся троица дружно загоготала, будто он высказал что-то суперостроумное. Надо отдать должное, Сундуков в общем гоготе не участвовал, очевидно, он по моим глазам понял, что я его изничтожу.
– За что вы его? Быстро отпустите! В кровь человека избили. – Я бросилась вытирать пострадавшему лицо. Юра отвел глаза в сторону: ну как же, кто хвалился, что за себя сумеет постоять?
– А это не мы. Мы только подсобили немножко, – опять заржали менты. – Смотрим, парень головой о стенку бьется, думаем, отчего не помочь человеку, самому-то себя как-то неловко, да и жалко, а нам ничего не стоит. Правильно, Игорек? Веди его в машину.
Игорек кивнул и оттащил Юру за угол. Вся команда последовала за ним. На меня внимания уже никто не обращал.
– Подождите, куда вы? Вы не того схватили. Здесь должен быть похититель моего мужа, они теперь его убьют, – скрывать что-либо уже не имело смысла.
Но и эти мои слова были оставлены без внимания. Юру уводили к полицейской машине, которая была спрятана за обратной стороной железобетонного забора.
Я была на грани истерики и металась по территории базы, как загнанная тигрица. Надо остановить этот беспредел! Они сейчас увезут Петрова в полицию и навесят на него все, что не успели пришить к делу моего мужа. А я останусь здесь, на ремонтной базе, одна на растерзание преступнику. Денег бандит не получил, я видела, как Юркин портфель тащил толстый мент. Полиция в деле задействована, требования похитителя не выполнены. Значит, он или они умывают руки. Можно считать, Олега уже нет в живых, а моя жизнь висит на волоске.
Я была уверена, что кто-то сейчас наблюдает за мной, может, даже я в сей момент на «мушке» у безжалостного киллера. Всё, песенка моя спета. Машину я водить не умею, а бежать к трассе даже не стоит пытаться. Догнать меня и убить – ему или им что с горы скатиться.
