Естественно, после таких искренних пожеланий мне спать расхотелось. Я пошла в ванную и долго стояла под струей теплой воды, будто она была в состоянии смыть с моей души неприятный осадок, оставленный огульными обвинениями Татьяны.
Всю ночь я проворочалась, не сомкнув глаз. Более всего меня терзала мысль о том, вдруг Сундуков окажется прав и похитителем будет признан Петров. И вообще – что происходит с людьми? Если человек, которого ты прежде считал другом, делил с ним минуты радости и горя, вмиг становится предателем, способным за тридцать серебряников лишить тебя жизни, можно ли людям верить вообще?
В то, что Петров – предатель, мне было трудно поверить, но ничем не прикрытая ненависть Татьяны не позволяла мне отказаться от этой версии. Ведь она определенно была в курсе всех мужниных дел. То, что Юра оказался в отделении, ее нисколько не удивило, она как будто была готова к такому повороту событий.
Если все затеял Петров, где же тогда Олег? И кто мне звонил с требованиями о выкупе? Я начала вспоминать. Первый звонок был на автоответчике. Второй? При втором звонке Юра был рядом со мной. Третий. При третьем его не было. При четвертом был.
Я поняла, что уперлась в глухую стену. Ничего не складывалось. Нет, один Петров не мог все провернуть – должен быть сообщник. Кто? Татьяна? Но я разговаривала с мужчиной. Слышно было плохо, но это точно был мужской голос.
Однако как ловко Петров подвел меня к мысли продать акции! Кстати, что с деньгами? Куда они делись? Ах, да! Я видела, как портфель нес один из полицейских. Наверное, деньги забрали в качестве вещдока в полицию. Теперь будет еще одна головная боль, как их вернуть назад. Еще скажут, чего доброго, что в портфеле ничего не было.
Голова моя пухла от обилия мыслей, сон приходить и не собирался. Не надеясь заснуть, я посмотрела на часы: половина седьмого. Чтобы как-то отвлечься, я направилась в кухню с благой целью приготовить для Саньки и Вадима завтрак.
Но не тут-то было! Как я проморгала? Ни на секунду не сомкнув глаз, я не заметила, как меня опередил Вадим, он уже вовсю хозяйничал перед плитой: взбивал венчиком яйца для омлета, поджаривал в тостере хлеб, даже успел заварить ароматный чай.
– Как дела? Вы вчера вернулись поздно. Ты была в таком состоянии, даже со мной отказалась разговаривать. Случилось что-то?
– Случилось? Я даже не знаю, как тебе ответить, Вадим. Налей, пожалуйста, чаю, – попросила я. – Я всю ночь не спала, чувствую себя так, будто по мне проехал трамвай. Может, от чая станет легче? Ты с мятой заварил?
– С мятой и мелиссой. Пей, на душе легче станет.
– О душе и не вспоминай, она у меня вся в лохмотьях, кровью истекает, не знаю даже, выживу ли.
– Боюсь у тебя спрашивать, но скажи, что-то пошло не по плану? Вы ведь вчера должны были с Юрой отвезти похитителям деньги?
– Все покатилось в тартарары, кобелю под хвост, к чертовой бабушке! Ни мужа, ни денег, ни фирмы, ничего у меня теперь нет! Ребенок мой гол как сокол, а я бедна как церковная мышь. Друг оказался предателем и вором. Как мне теперь с этим жить, как мириться с произошедшим, не знаю!
– Я ничего не понял, – чистосердечно признался Вадим.
– Ха! Он не понял! А я, думаешь, что-нибудь после всего этого в этой жизни понимаю?!
Меня начало заносить. Вадим как-то уловил этот момент и накапал мне валерьянки. Я залпом выпила ее, но сразу это, понятное дело, не подействовало.
– Вадим, я ничего не понимаю в этой жизни, ничего! Почему мы все мечемся, суетимся, пытаемся достичь каких-то вершин в карьере, заработать больше денег, обеспечить достойное существование своим детям. Ради чего все это? Чтобы в один прекрасный момент все рухнуло и завалило нас обломками нашего мещанского счастья? И мы сдохли под тяжестью житейских проблем, от которых давно успели отвыкнуть? А может, назад к предкам, в глухие леса, в тайгу, к Агафье Лыковой? Или в монастырь? В забытую богом деревню, где воду берут из ручья и топят печи дровами? Где днем работают в поте лица, а вечером коротают время за чтением псалмов? И спят не на ортопедических матрасах, а на голых лавках. Как тебе такая идея замаливания своих и чужих грехов?
В кухню вошел заспанный Санька, и я заткнулась.
– Почему вы с утра так кричите?
– Мы просто громко разговариваем, садись завтракать. – Вадим, вот уж настоящий заботливый папаша, усадил сына за стол. – Быстро ешь и собирайся, поедем проведаем бабушку.
Втолкнув в ребенка порцию омлета и отправив его одеваться, Вадим спросил:
– Тебя можно оставить одну дома? Ничего не натворишь? Я бы побыл с тобой, но сегодня обещал съездить к матери, сто лет не виделись.
– Не переживай за меня. Я пар спустила, теперь мне стало значительно легче. Я ничего с собой не сделаю, езжай спокойно.
– Неужели так ничего и не получилось?
– Нет. Не терзай меня. Я сама пока не могу во всем этом разобраться и поверить в то, что произошло.
Вадим тихо вышел из квартиры, прихватив с собой сына. Я опять осталась наедине со своими мыслями. Но то ли дала о себе знать бессонная ночь, то ли профессор Блинов переборщил с лекарством, то ли у человеческого организма тоже имеется предел прочности, только мне вдруг жутко захотелось спать. Я добрела до кровати и тут же провалилась в глубокий сон.
Глава 20
Однако выспаться мне не удалось. Мне показалось, едва я сомкнула глаза, как тотчас раздался стук в дверь. И первой мыслью было: «У нас же звонок, за каким чертом молотить в дверь? Света, что ли, нет?» Ничего не соображая, я поплелась открывать.
На пороге стоял Сундуков. Ага, явился, не запылился! Наверное, за ночь я все-таки смогла что-то понять и при виде Игоря особой злости не испытала.
– Я звоню, вы не открываете, думал, звонок не работает. Вы одна? – вместо пожелания доброго утра спросил Сундуков.
– Одна, – подтвердила я и впустила его в квартиру.
– Есть хочу, умираю. От обеда что-нибудь осталось?
– Какого обеда? – Я бросила беглый взгляд на часы. Ого! Полпятого! Что мне такого накапал Вадим? Проспала весь день как убитая! Неужто это простая валерьянка так подействовала? Точно, дал, наверное, ударную дозу, способную завалить среднюю особь африканского слона.
Игорь открыл холодильник и начал выгребать с полок остатки вчерашнего ужина. Ни мне, ни Сундукову не пришлось прошлым вечером полакомиться фаршированной курицей. Вмиг оценив ситуацию – у самой уже более суток не было во рту маковой росинки, – я поставила на стол две тарелки, а блюдо с курицей запихнула разогреваться в микроволновку.
– Что скажешь? – спросила я после того, как положила Сундукову первый кусок. – Может, все-таки объяснишь, что произошло?
– Колется! – кратко ответил Игорь, отломил еще кусок курицы и, не раздумывая, отправил его вслед за первым в рот.
