Потому что любовь любовью, а Новый год ещё никто не отменял.
– Значит, так, Андрейка. Я тебе сейчас дам одну вещь, – с этим профессор достал из кармана брелок с логотипом ГМЦ. – Утром ты пойдешь домой, спрячешь её под подушку, и спать. А через недельку приходи сюда с раннего утра. Будут тебе подснежники. Ты мне веришь?
– Верю! Спасибо большое! – серьезно проговорил Андрейка. – А брелок зачем?
– Да просто так. Сувенир на память, – рассмеялся профессор.
Когда наутро Андрейка отправился домой в сопровождении одного из коллег, кажется, «брата Апреля», профессор подозвал к себе доцента и что-то зашептал ему на ухо.
– Нас уволят к чертям, – заржал доцент.
– Может быть, может быть. А теперь смотри, брат Октябрь. Бьем локально. Если правильно подобрать песню и рассчитать количество озвучек, как раз к следующей пятнице полезут цветики.
– Есть, товарищ профессор. То есть брат Декабрь.
«Приходит времяяя. С юга птицы прилетааают. Снеговые горы таююют…»
А что ещё он должен был петь? Конечно, ту самую песню, с которой и началась его необычная карьера и волшебная жизнь.
«И это время называется весна!»
У доцента потели очки – температура воздуха поднималась слишком быстро.
* * *
В пятницу с утра Андрейка набрал целый пакет подснежников.
В пятницу днем Даша поняла, что любит Андрейку.
В пятницу вечером Андрейка решил, что женщины – зло.
В понедельник утром профессор А. собрал экстренное совещание.
В понедельник днем в столице, области, а также по всей средней полосе России наступило резкое похолодание.
Во вторник вечером толщина снегового покрова составляла столько, сколько и должна составлять.
В среду вечером снижение температуры прекратилось, и столбик термометра уверенно замер на минус пяти по Цельсию.
А в четверг был Новый год.
И хлопья снега кружились над Спасской башней, как лепестки чудесных декабрьских подснежников.
♂ Железо
Тёмная фигура Алексей Провоторов
Кто-то улыбнулся у меня за спиной.
Вечерело. Расколотая луна карабкалась наверх. Хмурые шпили дальнего ельника были как зубы, закусившие край увечного светила. Чуть бликовало стекло у горизонта.
Я сидел на корне, давно превратившемся в камень, и поглядывал на пруд внизу. В нём жили человеческие рыбы, и иногда я их ловил. Но сейчас я ждал, когда отразится первая звезда – хотел загадать желание.
Улыбка не исчезала – я чувствовал её основанием затылка. Тёплое, навязчивое ощущение в темноте.
Кого ж там принесло не вовремя, подумал я. Поднялся прежде, чем подошедший успел окликнуть меня. Пусть знает, что нашёл того, кого искал.
Лохматый лес уже был тёмен, седые деревья утопали в синеве. Вдоль тропинки тянуло холодом, и я поёжился. Захотелось домой, к фонарю и чайнику.
Я не очень хорошо видел в сумерках. Поэтому человека особо и не разглядел. Просто почувствовал, что человек, а не какая другая тварь. Это я ни с чем не мог спутать.
– Доброго вечера, – сказал незнакомец. На нём был плащ, какой носят Убой – будто из закопчённой паутины. Он совсем не отсвечивал и почти не шуршал. Сектантская одёжка. Убоявшиеся считали, что их лучше бы никому не видеть и не слышать лишний раз. Было ясно, что лица он не покажет – вера не позволит.
На плече его сидела птица. Сначала я было подумал, что ворон, но тут же понял, что это здоровенный грач. Он дремал.
– Доброго, – ответил я, оглядев пришельца.
– Глум? – осведомился он.
– Да, – ответил я. – Куда-то нужно?
– В Торнадоре, – кивнул собеседник. – Моё имя Лода.
Чем заняться человеку в Торнадоре, подумал я. Чем заняться щуке на сковородке. Одно из немногих мест, где можно купить почти всё, но… Это не человеческий рынок.
– Мы должны попасть туда до следующего заката, – добавил он.
– Я ходил в Торнадоре, – сказал я. – Из пяти человек, которых я провожал, потом я не встречал ни одного. А вот вещи двоих из них видел на рынке в Сколитур, у Падучей башни. Может, тебе лучше туда? Немногим дальше.
– У той башни складывают скарб мертвецов, – собеседник снова кивнул согласно. – Тех, которых не смогли опознать.
Видно, его не смущали мои рассказы.
– Ты сказал «мы», – продолжал я. – Поскольку я, как известно, ничего не должен до задатка, должен ли я понимать, что с тобой пойдёт кто-то ещё?
– Моя подруга, Ставра. Ты согласен провести нас?
– Девушка, – сказал я задумчиво.
– Это имеет значение? – спросил Лода.
– Да, – не стал я врать. – Присутствие девушки провоцирует всяких… сердцеедов.
– Да ладно, – сказал он, поглаживая грача на плече. – Я думаю, вдвоём мы защитим девушку от всяких… сердцеедов.
Я смерил его взглядом. Немного снизу вверх. Под плащом смутно угадывался клинок. Это, понятно, ничего не гарантировало в Доле.
– Самый лучший вариант – это найти ещё одну девушку. Ты, должно быть, в курсе, что всякие… В общем, они не трогают пары.
– Слышал такое, – ответил из глубин капюшона Лода. – Так что, правда?
– Да, если всех поровну, то инцидентов не бывает. Конечно, там ещё надо на возраст смотреть, но…
Лода отмахнулся.
– Ты хочешь сказать, что мы можем и не пойти?
– Я ещё не знаю, что я хочу сказать, – ответил я, чувствуя чересчур старательное раздражение Лоды и потому не намереваясь его щадить. – Времена сейчас не самые лучшие. Недавно девушка по имени Эт-доттир вернулась со стороны гор почти без волос и совсем без разума. Такого я раньше не видел.
– Знакомая? – спросил Лода, присвистнув.
– Нет, – ответил я. – Из другой деревни. Один раз встречал на танцах.
– А что говорят?
– Что всегда. Неживого встретила.
– Да ну. В горах? Может, болезнь какая. Или колдовство.
– Может, – согласился я. – А может, и правда кого встретила. – Я помолчал. – Впрочем, приходите к утру. Скорее всего, мы пойдём, втроём или нет. Что говорят на перевале, далеко зима?
– Там сыпал снег, – ответил он, и я вздохнул. – Не сильный, но… Он и не таял. Когда мы уходили, он ещё милю шёл за нами.
– Вон оно как. Тогда мы в любом случае пойдём вчетвером, Лода.
– Боги за Стеклом, что ещё? – спросил он.
– Снег, – сказал я. – Белый из Шумного леса ищет меня. Зима – не моё время. Как только выпадет снег, он проснётся, а как только проснётся, тут же учует меня, стоит мне спуститься в Дол.
