– Давно ты здесь стоишь, приятель? – спросил Моут. Его раздражало то, что сегодня ему никто не хотел отвечать. Впрочем, приходилось терпеть: Моут попал в общество почти равных, и здесь его мало кто боялся.
Незнакомец молчал. Опрокинутая над головой ночь была огромна и бесконечна.
– Видимо, давно, – сказал Чиншан. – Когда я пришёл сюда, он встретил меня, приняв за Эль-Хота. Следов на площади не было, а снег шёл не такой уж сильный. Значит, с вечера.
– Не было следов, говоришь? – Никла вдруг напряглась. – Открой лицо, приятель, и я угощу тебя чаем. Или нам придётся стянуть с тебя капюшон и напиться чаю за твой счёт. Открой лицо.
– Не раньше вас, – тихо сказал незнакомец. Пар не вырывался из его уст при разговоре.
– Хорошо, – осторожно сказала Никла. – Нам скрывать нечего, мы друг друга узнали.
И она откинула капюшон. Лицо её, того же северного типа, что и у Хиреборда – скуластое, со вздёрнутым носом, – выдавало возраст, не достигающий тридцати. Тугая светлая коса за левым ухом спускалась за широкий ворот. За правым волосы были собраны в короткий хвост – однажды ведьма отрубила ей косу в бою, и с тех пор она не отросла ни на дюйм.
Хиреборд тоже оказался беловолосым и синеглазым. Ресницы и брови казались белыми от инея, но то был их родной цвет.
Моут был страшен. Хотелось, чтобы он надел капюшон обратно.
Чиншан стоял не шелохнувшись. Рыжие и виннокрасные перья казались барельефом в неверном свете луны.
Бродяга снял шапку и открыл стриженую голову с выбритой на затылке звездой о семи лучах.
– Твоя очередь, – сказала Никла, оглядев жутковатую компанию.
– А если я скажу нет? – чуть слышно, но с насмешкой в голосе осведомился незнакомец. – Что ты сделаешь?
– Тогда нам придётся заставить тебя, и ничего более, – ответила она.
Хиреборд дал знак, и один из сопровождающих приблизился к белому на расстояние клинка в вытянутой руке. Осторожно, медленно дотронулся сталью до ткани. Белый даже не пошевелился, а по лезвию вдруг пошёл морозный узор.
Моут понял и поднял оружие.
Человек в белом внезапно отшвырнул Хиребордова помощника одной рукой в снег и скользнул к Мо-уту, взметнув позёмку; и все вдруг увидели, что лицо его под капюшоном белоснежно и практически лишено черт. Два ледяных ножа блеснули в его руках.
– Снежить! – крикнула в голос Никла Четыре Меча, а снежный голем, чьё тело – холод, а души нет и вовсе, одним прыжком достиг Моута и нанёс свой последний удар. Удар распорол воздух, и меч Моута вошёл голему прямо в центр груди.
Снежный голем – существо, созданное из движимого магией снега – фактически неуязвим. У Моута не было шансов, но меч пробил создание насквозь, и, застонав, как ветер в узкой трубе, в последний раз блеснув ледяными глазами, оно рассыпалось грудой сухого снега; и алая кровь, дымясь, выплеснулась на этот снег сквозь пространство: меч Моута убил и существо, и его хозяина – где-то далеко, за много миль отсюда.
Позёмка выписала над землёй какую-то сложную руну и улеглась, обессиленная. Моут отступил на шаг, всё ещё не понимая, и капли крови с лезвия нарисовали в истоптанном снегу тёмную цепочку.
Моут поднял глаза, обвёл взглядом присутствующих. Незаданный вопрос повис над площадью.
– Это Хейзенхейерн, Моут. Меч против магии, – сказал наконец Чиншан. – Однажды я почти раздобыл такой. Где ты его взял?
– Купил по случаю. Когда я добирался сюда, мой меч, честно говоря, украли. Этот я купил у первого встречного торговца оружием, – Моут настолько не ожидал произошедшего, что разговаривал с Чиншаном вполне нормально.
– Эль-Хот мёртв. Ты лишил меня этого удовольствия, Моут, – сказал Чиншан, решивший воспользоваться переменой в поведении убийцы. – Пора уходить.
– Никто никуда не уходит, – сказал Моут. Чиншан стиснул клюв. Его терпение тоже истекало, и страх отступал вместе с осторожностью.
– Тут я тебя поддержу, – сказал Дим-Дим. – Ты всё-таки больше похож на человека, чем оно, – он кивнул в сторону Чиншана.
– На кой пёс кому твоя поддержка, – отмахнулся Моут и наконец шагнул вперёд.
Каждый из присутствующих обладал магией в той или иной степени.
Моута перехватил Хиреборд. Он проревел заклинание Пяти рук, которым мог пользоваться не только врождённый заклинатель, но и обученный человек, и огненные знаки раскрытой ладони мелькнули в воздухе, числом пять, словно привязанные к его тяжёлому кулаку. Он ударил Моута в обход клинка в лицо, с сокрушительной силой, равной природной силе Моута, и тот полетел спиной в снег.
Никла взметнула клинки, и Дим-Дим, крутанувшись, ушёл из-под удара. Он никогда не носил с собой оружия – его заменяли быстрота тела и способности к магии. Дим-Дим был заклинателем, и неплохим, несмотря на навязчивые идеи.
– Афлим, – произнёс он, потянув за узелок на поясе, и синяя молния проскочила между фонарём и мечами Никлы, выбив их из рук. Никла вскрикнула от боли и отлетела назад.
Моут сцепился с Хиребордом, Дим-Дим отшвырнул одного из братцев так, что тот упал; второй же рухнул, располосованный саблей Моута. Первый, впрочем, тут же встал и рванулся в бой снова.
Одновременно с этим Чиншан бросился к Дим-Диму, и тот развязал ещё узелок.
– Офлим, – сказал он, и снег вдруг схватил Чиншана за ноги, сгрудившись на секунду, заставив того споткнуться и попасть под удар Хиребордова братца. Чиншан прожил ещё мгновение, в ярости отшвырнув своего невольного убийцу и попав ему крюком под горло. Сам Хиреборд этого не заметил, потому что пропустил прямой удар Моута. Сабля раскроила бывшему пирату голову, и он упал мёртвый. Колокольчик его звякнул последний раз.
Никла уже поднялась и рванулась к Моуту, тот бросился к Дим-Диму.
Пёс бегал кругами и петлями, ворчал и скулил, мешая. Почему он до сих пор не убежал, было неизвестно.
– Уфлим, – сказал заклинатель, развязывая очередной узелок, и мечи Моута и Никлы внезапно рванулись навстречу друг другу, обуянные короткой вспышкой магнетизма. Лязгнула сталь, Никла упала вновь, Моут полетел через неё.
Впрочем, он тут же вскочил и нанёс удар снизу вверх. Дим-Дим неуловимо отступил прямо в пятно крови и на мгновение глянул под ноги.
Моут опустил саблю мощнейшим ударом, но заклинатель успел сделать шаг назад.
– Ифлим, – сказал он, улыбнувшись и развязывая четвёртый узелок.
Кровь моментально заледенела, и оружие Моута примёрзло к камню мостовой. Это остановило его буквально на полсекунды, не более, но заклинателю хватило этого, чтобы нанести удар ногой. Моут отпрянул со сломанным носом, а Дим-Дим, ещё одним мощным ударом уложив Моута в снег, в тот же момент обернулся к Никле. Та шла прямо на него.
Он наклонил голову.
– Эфлим, – сказал он, развязывая последний узел. – Танцуйте, мечи, танцуйте.
