Клинки убитых – палаши команды Хиреборда и серп Чиншана – взмыли в воздух и ворвались в зазор между Никлой и магом. Сабля Моута – то ли потому, что он был пока жив, то ли по причине её анти-магической природы – осталась лежать в снегу.
– Наконец взялся за оружие? – спросила Никла, отбивая атаку. Четыре клинка снова ринулись на неё, но она не отступила.
Дим-Дим не ответил, подошёл к лежащему Моуту. Протянул руку, и тотчас же оружие Чиншана скользнуло к нему. Никла сражалась теперь с тремя палашами, наступая – магия не могла так хорошо управляться с оружием, как настоящий боец.
Заклинатель склонился над Моутом, чтобы серпом перерезать тому горло, но Моут вдруг резко, пружинно сел, как не смог бы ни один другой человек в мире, и ударил его головой в нос, мстя тем же самым; а потом, перехватив руку заклинателя, вывернул ему запястье. Дим-Дим ударил его левой рукой в скулу, но правая ладонь Моута нашарила Хейзенхейерн, и, прямо из положения сидя, он нанёс наконец удачный удар. Голова Дим-Дима упала на мостовую. Моут повалился локтем в снег, стирая кровь с замёрзших губ.
За его спиной с мягким стуком упали в снег мечи, и слышны стали шаги Никлы. Моут, с чёрными уже глазами и чёрными в ночи полосами крови от носа до шеи, встал и развернулся. Он зарычал, тихо и низко, так, что попятился даже не ушедший никуда пёс, и убийцы пошли навстречу друг другу.
Они сошлись на относительно чистом ещё участке, и Никла едва не убила Моута первым ударом. Принявший его Хейзенхейерн зазвенел, но выдержал. Никла отбила ответную атаку и, ударив крест-накрест, выбила меч из рук Моута и тут же нанесла размашистый удар.
Моут отбил лезвие старым-старым восточным приёмом, тыльной стороной ладони. И ещё раз.
Никла перехватила мечи по-другому и крутанулась вокруг себя, далеко выбросив правую пятерню. Моут уклонился почти фантастическим образом, рискнул и успел перехватить руку девушки до того, как она завершила разворот. Заломил – Никла застонала, но не выронила мечей, а резко выпрямилась назад, оттолкнувшись ногами от заснеженной мостовой, и голова её врезалась Моуту в подбородок.
Моут упал и тут же вскочил, нашарив в снегу чей-то меч. Никла перекатилась через плечо на ноги, а Моут рванулся вперёд, снова метя снизу вверх, намереваясь распороть её пополам. Никла закрылась, защитив себя частоколом обращённых вниз лезвий, но Моут и без того запнулся, словно что-то рвануло его назад. Он рухнул на колено, и Никла почти машинально взмахнула рукой наискосок, рассекая шею противника от уха до ключицы. В который раз ночь окрасилась алым, и Моут, побледнев, выпустил меч и упал лицом вниз, в мятый снег, и багровым цветком расцвело вокруг его головы пятно крови.
Никла на какое-то мгновение так и замерла, в положении завершённого удара, в свете древней луны и блеске снега похожая на статую.
Бродячий пёс, который пришёл на площадь вместе с заклинателем, отпустил штанину мёртвого убийцы и довольно улыбнулся. Он казался как-то больше, чем раньше. Шерсть блестела в лунном свете, глаза отсвечивали красным.
Никла Четыре Меча нахмурилась и сжала рукояти крепче.
Пёс вдруг прыгнул вперёд – не сильно и не высоко, просто так, словно забавляясь, – перепрыгнул наискосок ноги убитого Моута и, подогнув передние лапы, перекатился через голову. На лапы он встал, будучи размером уже с волкодава.
Он распрямился, передние лапы оторвались от земли, тело его стало гнуться и вытягиваться, хрустнули суставы, и спустя секунду он превратился в человека, только голова осталась всё та же, собачья, с хитрой, по-опасному бесшабашной улыбкой на рыжей морде. Пёс почему-то казался ненормальным.
Он пижонски поклонился, ухитрившись в поклоне сдёрнуть с тела Моута расстегнувшийся плащ, и тут же закутался в него.
– Добрый вечер, уважаемая Никла, – сказал он хрипловатым, в меру низким голосом с вибрирующими модуляциями. – Искренне рад был видеть вас в деле. Теперь мне окончательно понятно, почему вас разыскивают в четырёх городах. Позвольте узнать, что вы делаете в пятом? Все не преминули проболтаться о своих причинах, и мы можем видеть, к чему это привело, – пёс обвёл изящной лапой залитую кровью площадь. – Мы же с вами сохраняли молчание – и пока живы.
– Кто ты такой? – спросила Никла. Все её четыре меча готовы были к очередному сражению, но пёс вроде бы и не собирался нападать.
– Извините, миледи, забыл представиться, – пёс махнул хвостом под плащом. – Мортимер Фост, свободный землевладелец и уборщик.
– И что ты убираешь, Морт? – Никла сделала шаг в его сторону.
– О, мы перешли на ты? Что ж, я приемлю быстрое развитие отношений. Жаль только, такими темпами они скоро подойдут к концу.
– Я не так дорожу ими, чтобы это меня расстроило, – сказала Никла. – Ты не ответил на мой вопрос.
– Следы преступлений. Как чужих, так и собственных, – хихикнул пёс. – Например, мне придётся убить и тебя, иначе я не смогу закончить уборку.
– Отчего?
– Оттого, моя любопытная леди, что на площадь наложено заклятие.
– Что-то много магов для одного вечера в одном городе. Впрочем, как видишь, я работаю над этим.
– Знаешь ли, у каждого своя работа. Меня наняли для того, чтобы убрать все следы случившегося на центральной площади Сина в канун праздника. И вот я тут. Пока вы выясняли отношения, я принимал меры. Поэтому к утру пойдёт снегопад, закрывая ваш пепел, а я уже буду далеко отсюда и покину город, как только отворятся торговые ворота.
– Ну ты и собака, – сказала Никла. – Кстати, это магия?
– Врождённая особенность, – уклончиво ответил Мортимер.
– Так что там насчёт пепла?
– Знаешь о заклинаниях Тоймара? Их применяли в храмовых войнах позапрошлого столетия. Когда в катакомбах становилось слишком тесно сражаться, часть трупов павших превращалась в пепел, освобождая место. Придя сюда, я оценил ситуацию и настроил заклятие. Так что, как только на площади окажется семь трупов, они сразу обратятся в пепел.
– Семь? Но ведь погибших уже семеро, а для седьмого трупа нужна восьмая смерть. Ты заранее знал, что одним будет голем?
– Нет. Странно, что вы этого не чувствуете, но это же слышно по запаху. Человек не может пахнуть снегом.
– А оружие? Его ты куда денешь?
– В колодец, Никла. Я бы забрал только Хейзенхейерн, но собака с мечом вызовет подозрения на выходе. Впрочем, завтра страже будет не до меня – градоправитель мёртв.
– Только не в Сине, – сказала Никла.
– Что ты имеешь в виду?
– А с чего ты взял, что Эль-Хот мёртв?
– Кто же тогда послал снежного голема, по-твоему?
– Тот же, кто и тебя. Гарма. Так что на оплату можешь не надеяться. Мало того, он должен был убить и тебя, после того, как ты сделал бы своё дело. И Мо-ута. Чтобы не платить, а также чтобы обезопасить в будущем самого Гарму. Убиты свидетели, убиты убийцы, только снег на площади, и всё.
