Во-вторых, у меня все еще находились монеты и Меч, за которыми охотился Никодимус — и это значило, что он еще постарается их добыть.
В-третьих, теперь, когда я лишил динарианцев их главной добычи, они, наконец, разозлились по-настоящему.
В-четвертых…
Земля вздрогнула, словно от тяжелых шагов.
В-четвертых, с момента, когда я лишил Летних возможности выслеживать меня с помощью заколки-листочка, Старший Братец Бебека, возможно, выжидал, пока я использую в бою свою магию — ту самую магию, которой я пользовался два года назад в Арктис-Торе. Это же, вероятно, служило причиной тому, зачем Мэб — наиболее вероятная подозреваемая в штучках с моей памятью — лишила меня жезла и моих знаний о методике пользования огненной магией в бою. Затем, чтобы помешать мне открыть свое местоположение Летним.
Но поскольку я только что это совершил, до визита Старшего Бебеки, возможно, оставались считанные минуты.
И в-пятых, до меня дошло, что у меня нет иного способа покинуть этот дурацкий, до жути знакомый остров, кроме как прорваться к берегу и катеру, на котором я попал сюда.
Меня все еще жгло желание расправиться с людьми, расстрелявшими моего друга, но я понимал, что у меня нет шансов напасть на них и остаться при этом в живых — а погибнув, я, можно сказать, преподнесу им оружие для продолжения той войны, которую Майкл всю свою жизнь старался остановить.
Единственным реальным выходом для меня было бежать. Собственно, и так шансы на успех представлялись довольно-таки призрачными, но других вариантов я не видел.
Поэтому я сунул меч в ножны, так и болтавшиеся у меня на плече, сориентировался на местности и побежал. Быстро.
Если подумать, я не так силен, как по-настоящему серьезные бойцы вроде Майкла или Сани. Фехтую я не так хорошо, как, скажем, Никодимус или Широ. Даже магического опыта у меня меньше, чем у по-настоящему зрелых чародеев, которые занимались этим много столетий, вроде Привратника или Намшиила Колючего.
Однако в беге я сделаю любого из них. Верняк. Я умею бегать — ну, может, не так, как олимпийские чемпионы. Главное, когда кто-то или что-то гонится за мной чтобы убить, я бегу очень хорошо. Ну, и ноги у меня длинные, и вес не избыточный, и я стараюсь держаться в форме. Я ворвался в лес со скоростью оленя и понесся по тропе, которой мы шли к маяку. Расчищенная тропа хорошо выделялась на снегу, и хотя часа через два она обещала покрыться ледяной коркой, для бега она пока подходила почти идеально.
Появление на поле боя Гард внесло в ряды врага смятение, и я старался сполна использовать это. В темноте слышались крики: люди пытались понять, что происходит, помочь раненым или выполнять противоречивые приказы: Хендрикс и его «Гатлинг» явно нарушили командную цепочку неприятеля. Трещали помехами рации, голоса из динамиков причудливо искажались, чего и можно было ожидать в месте сосредоточения магических энергий.
Тот факт, что у большинства людей отсутствовали языки, тоже вряд ли содействовал наведению порядка. Нику стоило бы послушать меня и почитать записки того чернокнижника. Нет, правда.
Кто-то в нескольких ярдах справа от меня крикнул мне что-то. Собственно вместо слов у него вышла полная тарабарщина. Я промычало ему в ответ что-то очень похожее, притворяясь, будто у меня тоже вырван язык, и добавил к этой тираде выразительный жест рукой. Не знаю, убедила ли его эта шарада или просто застала врасплох, однако на эффекте это не сказалось. Я миновал его, не встретив и попытки помешать.
Я уже решил, было, что почти спасся, когда на всем бегу ворвался в разрушенный поселок, и до катера мне оставалось одолеть последний прямой отрезок вдоль берега.
И тут до меня донесся рев Магога, спускавшегося с холма следом за мной. Судя по звуку, скорость он развивал раза в два больше моей. Вот черта, которую я терпеть не могу в этих типах, что сотрудничают с демонами. Не утруждая себя физической подготовкой, они тем не менее бегают быстрее чем мы, подходящие к этому профессионально, пыхтя и потея на тренировках. Извращенцы чертовы.
Не было сомнений в том, что Магог целенаправленно гонится за мной — ну, или, по крайней мере, спешит к пристани и катеру, чтобы лишить меня шансов бежать. У меня оставалось совсем немного времени, чтобы найти, где укрыться от него, и я на бегу свернул в длинное, темное здание, судя по всему служившее прежде консервным заводом.
Крыша цеха провалилась в нескольких местах, и снег укрыл почти треть помещения. Стены сохранились почти полностью, но я сильно не доверял прочности пола. Подвал в здании, расположенном так близко к воде, вряд ли был глубоким, но для того, чтобы сломать ногу, хватило бы и просто прогнившей доски. Мне оставалось только держаться поближе к стене и надеяться на лучшее.
В первый раз численное превосходство противника работало на меня. Если бы Никодимус захватил с собой только свою динарианскую братию, на снегу не виднелось бы ничего, кроме отпечатков копыт, и членистых ног, и обезьяньих рук, и кто там у них еще. Однако он нагнал на остров несколько десятков вооруженных человек, и в результате все было истоптано их башмаками. Одним следом больше, одним меньше… Поэтому я надеялся, что мне всего-то придется затаиться в доме и переждать, пока Магог не пронесется мимо.
Едва я успел пригнуться и начать изображать из себя маленькую мышку, как старые, наполовину истлевшие доски старого цеха содрогнулись подо мной, потом еще и еще раз, словно кто-то не спеша, шаг за шагом приближался ко мне.
А почти сразу за этим я услышал приближавшегося Магога — тяжелое шарканье ног — или рук? — по снегу, сопровождавшееся ровным, мерным дыханием, напоминавшим работу кузнечного меха. Неожиданно Магог остановился, удивленно фыркнул — и тут же оглушительно взревел, бросая вызов невидимому мне противнику.
И голос, низкий, зычный голос произнес:
— Прошу тебя, изыди, зверь ужасный. Я не с тобой намерен биться нынче.
Магог отозвался на это новым оглушительным ревом и фразой на даже отдаленно не знакомом мне языке.
— Пусть даже так, о зверь, Старейший, — произнес низкий голос мягко и даже почтительно, — Есть долг и у меня, и я его исполню. Нам нет нужды с тобой вступать в раздоры. Ступай же с миром, о Старейший, не ищи себе беды.
Магог прорычал что-то еще на том же языке.
Низкий голос окреп.
— Я ссоры не ищу с тобой, о Падший. Однако же молю тебя, не путай мирные намерения мои со слабостью. Я не страшусь тебя, поверь мне. Изыди, иначе придется мне смести тебя с пути.
Гориллоподобный динарианец взревел, и я услышал, как он, взрыв когтями снег, ринулся на обладателя зычного голоса.
Похоже, когда дело доходило до осмысленного ответа, динарианцу недоставало словарного запаса.
Что последовало за этим, я не видел. Вспыхнул на мгновение золотисто-зеленый свет — так солнце отражается от свежей весенней травы — грянул гром… нет, не гром и даже не треск огня. Я даже не могу назвать этот звук особенно громким, скорее, резким, и ощутил я его не только барабанными перепонками, но всем телом.
