Секунду Саня искоса смотрел на меня; вид у него при этом оставался непроницаемый. Потом он чуть пожал плечом и вернулся к своему занятию.
— Она с вами что-то сделала?
— Практически не замечала. И не говорила, — ответил Саня. — Для нее я был всего лишь работником. Одним лицом больше, одним меньше… Кто я, что я — это ее не волновало.
— А эта, ее напарница? Та, что вас завербовала?
Он чуть пошевелил желваками на скулах.
— Ее зовут Розанна.
— И это она причинила вам боль, — предположил я.
— С чего вы это взяли?
— С того, что, когда вы говорите о ней, по лицу вашему видно, что вам причинили боль.
Лицо его на мгновение осветилось улыбкой.
— Вы знаете, каково смуглому человеку жить сейчас в России, Дрезден?
— Нет. То есть, мне казалось, у вас там есть национальные меньшинства…
Точильный камень застыл на середине клинка, и Саня, изогнув бровь, внимательно посмотрел на меня.
— Да, — произнес он, наконец, ровным тоном. — Типа того.
— Типа, как цветные в Штатах, мне казалось.
Он хмыкнул.
— Ну, в Москве приезжих с юга много, и все равно им нелегко. Но когда мне случалось выезжать в города поменьше, приходилось ходить по людным местам. Во избежание. Там на меня так оглядывались, что аж до дорожных происшествий едва не доходило. Буквально. Уж не знаю, из любопытства или из ненависти. Может, со временем это и изменится, но пока ощущаешь себя чуть не снежным человеком. Уродом.
До меня начало доходить.
— Такое отношение может сделать молодого человека немного раздражительным.
Брусок двинулся дальше вдоль клинка.
— О, да.
— Так вот что вы имели в виду. Ну, когда говорили про Тессу. Что она предпочитает тех, кто созрел принять монету…
— Да. Я знаю это по собственному опыту. — Розанна обладала всем, о чем озлобленный, бедный, отчаявшийся юнец мог только мечтать. Хороша собой. Сильна. Чувственна. И то, похож я на кавказца или нет, ее совершенно не беспокоило, — Саня тряхнул головой. — Мне было шестнадцать.
Я поморщился.
— Угу. Самый возраст для совсем неудачного выбора. У меня по этой части тоже имеется некоторый опыт.
— Она предложила мне монету, — продолжал Саня. — Я ее принял. И на протяжении пяти лет после этого мы с тварью по имени Магог шатались по всему миру следом за Розанной, занимаясь всем, что только может прийти в голову молодому человеку, вместе с Розанной… и подчиняясь командам Тессы, — он тряхнул головой и посмотрел на меня. — Под конец этого срока, Дрезден, я вряд ли чем отличался от зверя — ну, разве что ходил на двух ногах. О, мысли и чувства мои никуда не делись, но они сделались рабами самых моих животных страстей. Я совершил много такого, чего мне не… — он осекся и отвернулся от меня. — Я совершил много разного.
— Она манипулировала вами, — негромко произнес я. — Розанна. Она уговорила вас попробовать наркотик, сделать то или это. Постепенно, шаг за шагом. Растлевая вас, чтобы Падший мог завладеть вами.
Он кивнул.
— И все это время я ничего такого даже не заподозрил. Мне казалось, она заботится обо мне так же, как я заботился о ней, — он слабо улыбнулся. — Не забывайте, особыми умом и сообразительностью я никогда не отличался.
— И кто вас из этого выдернул? — поинтересовался я. — Широ?
— В некотором роде, да, — кивнул Саня. — Широ сорвал одну из Тессиных затей — в Антверпене, кажется. Мы с Розанной были тогда в Венеции. Она ворвалась в наш номер — в совершенном бешенстве. У них с Розанной случился спор, сути которого я до конца так и не понял. Только вместо того, чтобы выйти, как мне было сказано, я остался и подслушал его. В общем, я услышал, что на самом деле думала обо мне Розанна, услышал ее отчет Тессе о работе со мной. И понял, наконец, каким идиотом был все это время. Я выбросил монету в канал, ушел и не вернулся.
Я удивленно уставился на него.
— Должно быть, это далось вам нелегко.
— Да вся моя жизнь тогдашняя была все равно что снежный ком, катившийся прямиком в ад, — жизнерадостно ответил Саня. Ну да, не самая удачная метафора. Тогда я мало сомневался в том, что этот мой поступок равен самоубийству: Тесса наверняка выследила бы меня и убила, но Широ преследовал ее до Венеции — там он меня вместо нее и нашел. Майкл — не чикагский, другой Майкл — встретил нас на Мальте и предложил мне «Эспераккиус», вот этот, и работу. Предложил шанс бороться с тем злом, которое я сам помогал творить. Это хорошая работа. Постоянные разъезды, новые места, интересные люди, сложные задачи.
Я тряхнул головой и рассмеялся.
— Что ж, позитивный взгляд на вещи.
— Я стараюсь, — отозвался Саня с убежденностью человека, чья вера тверда как скала. — А вы, Дрезден? Вы не задумывались о том, чтобы принять «Фиделаккиус»? Присоединиться к нам?
— Нет, — тихо ответил я.
— Почему нет? — спросил Саня спокойно, без осуждения. — Вы знаете, за что мы сражаемся. Вы знаете, сколько добра мы приносим другим. То, чем занимаетесь вы, во многом совпадает с нашей работой: защищать тех, кто не в состоянии защитить себя сам, противостоять силам зла и насилия, когда те поднимают голову.
— Я не слишком подхожу для всей этой Божественной тусовки, — заявил я.
— А я агностик, — парировал Саня.
Я фыркнул.
— Блин-тарарам. Вы еще скажите мне, что вам это безразлично. Вы носите святой клинок и водите компанию с ангелами.
— Клинок обладает силой, это так. Существа, связанные с этой силой, в некотором роде… ангелоподобны, да. Но с тех пор, как я принял меч, мне доводилось видеть много странных и могущественных существ. И если называть их не «ангелами», а «пришельцами», получится, что я работал в сотрудничестве с могущественными существами — не обязательно принадлежащими к Небесному Воинству, — Саня улыбнулся. — Я понимаю, это все философские выкрутасы, но я не готов отказываться от этой точки зрения. Мы занимаемся достойным делом, даже если не рассматривать это с точки зрения веры, религии и Бога.
— С этим не поспоришь, — согласился я.
— Тогда скажите мне, — настаивал Саня, — почему вы не хотите принять меч?
Я немного подумал, прежде чем ответить.
— Потому, что он не для меня. И Широ сказал, я пойму, кому и когда его вручить.
Саня пожал плечами и согласно кивнул.
— Что ж, это серьезная причина, — он вздохнул. — Жаль. «Фиделаккиус» пригодился бы нам в этом конфликте. Если бы Широ был сейчас с нами…
— Хороший человек, — согласился я. — Знаете, что он был королем?
— Мне казалось, он просто увлекался музыкой Короля. Элвиса, в смысле.
