Ох, черт.
— Ладно, — вздохнул я. — Считай, ты тоже в деле.
— Я? — округлила глаза Молли. — Э… В каком?
И я рассказал.
Глава двенадцатая
— Не нравится мне это, — буркнул Морган, когда я катил его на кресле-каталке к поджидавшему нас фургону, который взял напрокат ради такого случая Томас.
— Да ну! Надо же, сюрприз какой, — отозвался я. Перемещение Моргана — даже в кресле — требовало немалых усилий. — Вас огорчают мои методы.
— Он вампир, — сказал Морган. — Ему нельзя доверять.
— Я слышу, что вы там говорите, — откликнулся Томас из-за руля.
— Я знаю, вампир, — произнес Морган, не повышая голоса, и снова посмотрел на меня.
— Он мне многим обязан, — объяснил я, — после той попытки дворцового переворота в Белой Коллегии.
Морган угрюмо уставился на меня.
— Врете, — заявил он.
— Вы сами знаете, что это правда.
— Нет, не правда, — невозмутимо возразил он. — Вы мне лжете.
— Ну, да…
Он перевел взгляд с меня на фургон.
— Вы ему доверяете.
— До определенной степени, — согласился я.
— Идиот, — буркнул он — впрочем, не слишком убежденно. — Вампиру Белой Коллегии доверять нельзя, даже если он делает что-либо искренне. Рано или поздно сидящий в нем демон возьмет верх. А после этого вы для него не больше, чем пища. Такова их природа.
Я ощутил подступающий приступ гнева и задушил его в зародыше — прежде чем мои губы хоть что-то произнесли.
— Вы сами ко мне пришли, не забывайте! Если не нравится, как я вам помогаю, скатертью дорожка из моей жизни, не стесняйтесь, чего там.
Морган недовольно покосился на меня, скрестил руки на груди — и заткнулся.
Томас включил аварийку, обошел фургон и откатил боковую дверь. Потом повернулся к Моргану и поднял кресло с раненым Стражем так же легко, как я мог бы погрузить в багажник Жучка сумку с продуктами. Он осторожно закатил кресло в глубь салона, а Морган придерживал пузырь с раствором для внутривенного вливания, чтобы тот не слишком раскачивался на прикрепленном к подлокотнику кресла штативе.
При всей своей неприязни к Моргану я не мог не отдать ему должного: он, конечно, сукин сын, но крепкий как кремень. Даже с учетом несомненно терзавшей его боли, чудовищной усталости, не говоря уже о вдребезги разбитой репутации, ему все равно хватало упрямства оставаться мнительным и невыносимым. Если бы все это не было нацелено на меня лично, я, возможно, восхищался бы им еще больше.
Томас захлопнул дверь, выразительно закатил глаза и пошел обратно за руль.
По лестнице от моей квартиры поспешно поднялась Молли, державшая в одной руке два рюкзака, а в другой — Мыша на поводке. Я протянул руку, и она сунула мне один из двух рюкзаков — черный, нейлоновый. Я держу в нем свой аварийный набор. Помимо прочего, в нем лежат еда, вода, аптечка, пара одеял, химические трубки-фонари, изолента, две смены одежды, кусачки-мультиинструмент, двести долларов наличными, мой паспорт и пара любимых романов в мягкой обложке. Я всегда держу его наготове на случай, если придется спешно делать ноги. С таким набором я смогу продержаться почти в любой обстановке — ну, в девяноста процентах случаев — по меньшей мере пару дней.
Молли начала собирать такой же, с того дня, когда узнала о существовании моего. С одной только разницей: ее рюкзак розовый.
— Ты уверена? — спросил я, понизив голос, чтобы нас не слышал Морган.
Она кивнула.
— Он же не сможет там один. И вы с ним остаться не можете. И Томас тоже.
Я хмыкнул.
— Мне не нужно обыскивать твой рюкзак на предмет подсвечников?
Она обиженно мотнула головой.
— Не расстраивайся слишком сильно, детка, — посоветовал я. — У него имелась пара часов, чтобы довести тебя до кондиции. И потом, это ведь он едва не отрубил тебе голову после той заварухи на Сплеттерконе.
— Не в том дело, — тихо произнесла она. — Просто он вам такое сказал… И делал.
Я положил руку ей на плечо и мягко сжал.
Она улыбнулась в ответ.
— Я никогда… никогда не… не ощущала такой ненависти. Ни разу.
— Просто твои эмоции взяли верх. Только и всего.
— Но это не так, — настаивала она, сложив руки на животе и чуть ссутулившись. — Гарри, я ведь видела, как вы буквально убивались, только бы помочь людям, попавшим в беду. А Морган — он совсем другое дело. Ты для него всего лишь… тварь, которая раз сделала что-то плохое, и больше никогда, никогда уже не будет ничем другим.
Ага…
— Детка, — тихо произнес я. — Может, лучше подумаешь о том, на кого именно ты так разозлилась?
— Что вы хотите сказать?
Я пожал плечами:
— Я думаю, есть причина, почему ты взорвалась, когда он принялся за меня. Возможно, тот факт, что это именно Морган, не был простой случайностью.
Она несколько раз моргнула, но удержать по крайней мере одну слезинку не успела.
— Один раз ты совершила зло, — сказал я. — Это еще не превратило тебя в монстра.
Еще две слезинки.
— А что, если превратило? — Она с досадой вытерла щеку рукавом. — Что, если превратило, Гарри?
Я кивнул:
— Потому что, если Морган прав насчет того, что я всего лишь бомба с часовым механизмом, и я пытаюсь исцелить тебя, у тебя нет ни малейшего чертова шанса. Понял.
Она крепко сжала губы, так что я с трудом разобрал то, что она хотела сказать.
— Прежде чем Мыш сшиб меня, я хотела… хотела сделать с Морганом такое… С его разумом. Чтобы он вел себя по-другому. Я так разозлилась, и казалось, что так будет правильно.
— Одно дело — ощущать что-то, совсем другое — действовать на основании того, что ты ощущаешь.
Она мотнула головой.
— Но кто может вообще хотя бы желать такого, Гарри? Что за монстр?
Закинув рюкзак за плечо, я взял ее лицо обеими руками и заставил посмотреть на меня. От слез ее глаза казались даже не голубыми, а синими.
— Нормальный человек. Молли, ты ведь хороший человек. Не позволяй никому отнять у тебя этого качества. Даже самой себе.
Она больше не пыталась сдерживать слезы. Губы ее дрожали. Она широко-широко открыла глаза, и щеки казались под моими пальцами горячими словно от жара.
— В-вы уверены?
— Да.
Она низко опустила голову, плечи затряслись от слез. Я чуть пригнулся, чтобы коснуться ее лба своим. Так мы постояли немного.
