Морган повернулся, чтобы посмотреть на меня через плечо.
Я присвистнул. Мне довелось как-то раз видеть королеву Титанию в ее истинном обличии. Зрелище Титании и ее соперницы Мэб, готовившихся к битве друг с другом, до сих пор оставалось для меня одной из самых наглядных демонстраций силы, перед которой особенно остро ощущается собственная ничтожность.
— Вот, значит, почему вы уверены, что вас никто не найдет. Это она вас прикрывает.
— Должен признать, — произнес Морган, бросив на меня еще один уничтожающий взгляд, — мне всего-то лист дали. Не как некоторым — пончик.
Я нахмурился:
— А вы-то откуда узнали?
— Посланник Титании сказал. Все Летние несколько месяцев над этим хихикали.
Молли за моей спиной издала булькающий звук. Я не стал оборачиваться. Все равно максимум, чего бы я добился — это того, что она прикрыла бы ухмылку рукой.
— Сколько времени она вам дала? — поинтересовался я.
— До завтрашнего захода солнца.
Тридцать шесть часов. На несколько часов больше, чем я рассчитывал, но все равно немного.
— Этот дубовый листок — он у вас с собой?
— Разумеется, — подтвердил Морган.
— Можно посмотреть?
Морган пожал плечами и снял с шеи кожаный шнурок, на котором висел маленький мешочек вроде кисета. Развязал его, пошарил внутри пальцами, достал маленький, искусно отлитый из серебра дубовый листок с простой шпилькой на тыльной стороне и протянул мне.
Я взял листок и швырнул в лес, подальше от тропы.
На этот раз Морган все-таки зарычал.
— Зачем?
— Затем, что Летняя Королева их пометила. В прошлом году целая команда ее громил с помощью такого же листочка отслеживала меня по всему Чикаго.
Морган нахмурился, посмотрел в лес, вслед выброшенному талисману. Потом тряхнул головой и устало потер глаза.
— Должно быть, теряю нюх. Мне такое и в голову не приходило.
— Так я не поняла, — вмешалась Молли. — Он все-таки под защитой или нет?
— Сам он под защитой. А листок — нет. Поэтому если Летняя Королева захочет его найти, или кто-нибудь другой сообразит, что она делает и захочет заключить с ней сделку, она запросто может сдержать слово, но все-таки сдать его. Ей достаточно просто дать этому кому-то понять, что нужно следить за заклятием на дубовом листке.
— Сидхе всегда придерживаются только буквы уговора, — кивнул Морган. — Именно поэтому все и избегают договариваться с ними, если только другого выхода не остается.
— Значит, Вязальщик мог следить за дубовым листком? — спросила Молли.
Я пожал плечами:
— Не исключено.
— Однако не исключено и то, что Летняя Королева исполняла свое обещание искренне, — заметил Морган.
Я кивнул.
— Что возвращает нас к первому вопросу: каким образом Вязальщик вас нашел?
— Ну, — снова подала голос Молли, — строго говоря, он ведь нас так и не нашел.
— Еще пара минут — и нашел бы, — возразил Морган.
— Я не это имела в виду, — сказала она. — Он знал, что вы в одном из складов, но не знал, в каком именно. Я хотела сказать, если бы он использовал поисковую магию, разве она не привела бы его прямиком к вам? И еще, если бы вас продал Томас, он ведь тоже наверняка сказал бы Вязальщику номер ячейки. Нет разве?
Морган открыл было рот для ответа, но нахмурился и снова закрыл, ограничившись хмыканьем. Я оглянулся на Кузнечика и одобрительно кивнул.
Молли благодарно улыбнулась в ответ.
— Кто-то мог просто следить за нами? — спросил Морган. — Вряд ли машина, если она висела у нас на хвосте, смогла бы заехать на склады без ключа.
Я вспомнил, как меня преследовал накануне вечером Шкура-Перевертыш.
— Такое возможно, если этим занимался кто-нибудь из серьезных игроков, — признал я. — Маловероятно, но полностью не исключается.
— Ну? — произнес Морган. — И что мы имеем теперь?
— Больше вопросов, чем ответов, — вздохнул я.
Морган оскалил зубы в невеселой улыбке.
— Тогда что дальше?
— Если я отвезу вас обратно к себе, они снова отловят нас, — ответил я. — Для этого не нужно магии: они просто могли оставить кого-нибудь следить за квартирой.
Морган оглянулся на меня:
— Надеюсь, вы не собираетесь возить меня кругами по Чикаго в ожидании, пока нас найдет Совет?
— Нет, — сказал я. — Я везу вас к себе.
Морган обдумал это и кивнул.
— Верно.
— Туда, где нехорошие парни найдут нас и пошлют кого-нибудь еще, чтобы тот нас убил, — пробормотала Молли. — Ну, ясное дело, я пока ученица — настолько тупая, что не вижу смысла в этой дурацкой затее.
— Смотри и учись, Кузнечик. Смотри и учись.
Глава двадцать первая
Мы снова сошли с тропы, и я — вот уже второй раз за этот день — вынырнул из Небывальщины в переулок за старой бойней. Зайдя по дороге в пару мест, мы вышли на улицу, на которой удалось-таки поймать такси. Водитель не выказал особого изумления ни при виде Мыша, ни от инвалидной коляски, ни оттого, как мы набились в его тачку; впрочем, возможно, для проявления эмоций ему просто недоставало знания английского. Не знаю, не знаю.
— Это ведь вам вредно, — заметила Молли с набитым ртом, уплетая очередной пончик, когда мы выгрузились из такси.
— Это все Морган виноват. Он начал разговор о пончиках. И кстати, ты их тоже ешь.
— У меня обмен веществ растущего организма, — безмятежно улыбнулась Молли. — Это вам, о мой почтенный наставник, пора бы уже задуматься о здоровом образе жизни. А мне на этот счет еще года два ничего не грозит.
Мы посадили Моргана в кресло, и я расплатился с водителем. Нам даже удалось спустить кресло вниз по ступенькам к моей двери, ни разу не уронив. После чего я взял Мыша на поводок, и мы с ним вышли проверить почту и прогуляться по полоске песка на заднем дворе, специально насыпанной для собачьих нужд.
Однако, покончив с этим, я не повел Мыша домой, а направился в дальний конец двора, где у нас растут настоящие маленькие джунгли из сирени, за которой не ухаживали с тех пор, как умер мистер Спанкелкриф. Здесь, в уголке, защищенном зданием от городского шума, деловито жужжали пчелы.
А еще это место остается единственным, куда невозможно заглянуть из окон соседних зданий.
Я протиснулся в глубь зарослей сирени и оказался на относительно свободной от растительности прогалине. Ждать пришлось недолго — всего несколько секунд. Послышался жужжащий звук — словно трепетала крыльями особенно крупная стрекоза, — и крошечный крылатый человечек, спикировав сквозь сирень, застыл передо мной.
