Меня морозило, хотя на улице стояла тридцатиградусная жара.
Мысли сотню раз вращались по одному и тому же кругу. И вроде бы — сколько можно об этом думать, рвать сердце, а переключиться на что-то никак не получалось.
Смириться с тем, что твоя дочь и твой любимый мужчина — любовники, это под силу разве что каменной глыбе без души. Может, они встречаются и сейчас, в эту минуту, там, в его квартире…
Я гнала эту мысль, не позволяла накручивать себя, но всё равно, закрывая глаза, раз за разом представляла их вместе… Как же это больно, двойное предательство.
А ведь я верила ему! Каждому слову! Позволила ему снова забраться в своё сердце, оживить уснувшие чувства; я позволила себе мечтать о том, что мы будем вместе, что что-то получится. И вот теперь все мои мечты рухнули, да и вообще жизнь будто бы перестала иметь смысл.
Но больше всего меня поражало, что он ещё смел звонить, приезжать на работу. Пытался что-то доказывать, путаясь в своём же вранье, но я даже не пыталась его слушать. Я видела их совместное фото, какие ещё нужны доказательства? Он — лжец, человек без капли чего-то святого. Манипулятор. Он подарил мне призрачную мечту о счастье, посте чего безжалостно наплевал в душу. Разве когда-нибудь можно простить такое?
И пусть чувства никуда не ушли — они раскалённым железом прожигали нутро, но я поклялась себе когда-нибудь прекратить о нём думать. Однажды я его уже потеряла и смогла это пережить. Переживу и в этот раз. Не забуду, но переживу.
Тошнота накатила внезапно, оставив во рту привкус желчи. Я практически не ела и не спала все эти недели, всё чаще испытывала головокружение и головные боли. Я чувствовала себя разбитой, старой и никому не нужной. Даже Тимур — и тот перестал обращать на меня внимание, хотя раньше ничего не ускользало от его проникновенного взора. Прежний Тимур обязательно бы устроил допрос, что со мной происходит, но сейчас он словно стал совершенно другим: холодным, отстранённым, витающим в каких-то своих, ведомых только ему одному облаках. Он даже перестал проводить воскресенья дома, прекрываясь срочной работой, словно забыв, что я знаю его привычки как свои собственные. Он нашёл себе женщину на стороне, и она не просто очередная его любовница — это что-то большее, я была более чем уверена. Но мне было наплевать, как и раньше. Я уже приняла твёрдое решение, что уйду от него, и уже занялась поиском съёмной квартиры. Если бы не постоянный упадок сил, давно бы уже осуществила задуманное.
Устало поднялась с кресла и обняла руками озябшие плечи. Меня бил озноб, тело ломило, видимо, поднялась температура.
Борясь с головокружением, прошла в кухню и достала из ящика аптечку, но больно ударившись локтем о дверцу, выронила коробку с лекарствами на пол. Разноцветные баночки и блистеры с пилюлями рассыпались по ламинату. Бутылочка валерьянки разбилась: жёлтые таблетки резво разбежались по кухне, прячась в самых потаённых уголках комнаты.
Ну какая же я неуклюжая!
В попытке собрать осколки порезала палец, кровь рубиновыми каплями окропила светлый пол. Порез оказался на удивление глубоким — ладонь сразу же окрасилась алым. Зажав рану, перешагнула через разбросанные лекарства и поторопилась в ванную, пока не перепачкала всё в доме. В доме, который стал для меня чужим.
Часть 142. Марго
Марго
Рита открыла дверь и тихо вошла в гостиную. В ванной журчала вода, из-под двери лился оранжевый свет. Мама дома. Она в последнее время вообще редко куда-то выбиралась, оставив школу на попечение Веры.
Рита в который раз ощутила болезненный укол совести — мама стала затворницей из-за неё! А вдруг она любила Яна Романовича? Вдруг это было что-то большее, чем просто интрижка, а она своими руками разрушила матери жизнь?
То, что отец тоже не святой, она в этом сегодня воочию убедилась. Наверное, мама знала о его любовнице и поэтому нашла себе отдушину на стороне. А может, наоборот… Боже, как же всё стало сложно!
Рита с тоской в сердце вспомнила своё беззаботное детство: зоопарк, семейные поездки на море, теплую папину ладонь в своей руке и ласковый мамин взгляд. А сейчас они словно зверьки разбрелись по своим комнатам — будто по норам, и каждый из них скрывает свою настоящую сущность.
Марго устало скинула балетки, сняла с плеч маленький кожаный рюкзачок. Неслышно ступая, направилась в кухню и чуть не закричала от увиденной картины: всюду разбросанные таблетки, на полу капли крови, и дорожка их вела прямо…
— Мама!!! — что есть силы закричала Рита и, в два шага преодолев коридор, замолотила кулачками в дверь. — Мамочка! Мама! Мамочка, открой!!! Прости меня! Это я во всём виновата! Только я! Я всё подстроила! Фотографии эти! Не было у нас никакого секса, я всё соврала! Мамочка! Умоляю!! Открой!
Щёлкнул замок, и в коридор вышла побледневшая Яна: палец перемотан бинтом, в глазах застыл шок.
Рита обессиленно опустилась на пол, слёзы лились градом.
— Я такая дурочка, я знаю. Ты никогда меня не простишь…
…и рассказала всё. Как ей понравился Ян Романович, как она начала добиваться его внимания, как потом увидела их вместе и чуть не умерла от ревности и злости. Рассказала, как придумала в клубе хитрый план, чтобы затащить босса в постель и сделать эти проклятые фото…
— …мама, пожалуйста, прости, — размазывала слёзы Рита, разглядывая мать из-под опухших век.
Яна молчала всю её исповедь, лишь изредка бросая на дочь взгляды, полные молчаливого укора и боли.
— Я не хотела… Не думала, что всё получится вот так… — Рита оторвала кусок от рулона туалетной бумаги и громко высморкалась. — Я просто разозлилась на тебя… и не только из-за Яна Романовича, я была зла на тебя из-за папы! Я не могла простить тебе предательства, хотела тебе навредить… Но сегодня я совершенно случайно увидела в кафе…
— Что у вас тут происходит? — Тимур даже снял очки, не в силах поверить увиденному: жена и дочь сидят на полу прихожей, Рита в слезах, в коридоре засохшие капли крови.
— Я видела тебя сегодня, в кафе! Видела! — вскочила Рита и, стиснув зубы, указала на отца пальцем: — Я думала, что ты не такой, папочка, ты же сам постоянно твердил мне о ценностях семьи, о верности, о чести…
— О чём ты? Я совершенно не понимаю тебя, Рита… — ни один мускул не дрогнул на вылепленном из воска лице.
— Я — Марго! — брызгая слюной прошипела она. — Я видела тебя с той женщиной в кафе, блондинкой. Видела, как вы целовались! Это же так мерзко, папа!
Яна тоже встала, ошарашенно наблюдая за сценой в коридоре.
— Рита, иди к себе, нам с мамой нужно поговорить, — игнорируя яростные взгляды дочери, отчеканил он, прожигая взглядом жену.
— Ну уж нет! Я устала, что вы до сих пор считаете меня глупым ребёнком! Я всё знаю и ничего нового не услышу! Говори!
— Иди к себе!!! — проорал он. Глаза налились кровью, пальцы сами собой сжались в кулаки.
