Это казалось роскошью. Но, в конце концов, такой отдых я заслужила!
Ах, мечты!
Я поправила на плече сумку с ноутбуком и тщательно закрыла за собой дверь.
Меня встречали у входа. На стоянке уже ждали машины. Минивэн с задернутыми шторами унес нас из города.
Небольшая деревенька встретила любопытными жителями, вездесущими детишками и мычанием бродивших прямо по улицам коров. Участников завели в дом и велели ждать. По сценарию, нам нужно было определить «плохой дом» и сказать, что там происходит.
В этот раз всем велели действовать «по вдохновению». Ворон усмехнулся:
— Думаешь, это только нам не сообщили, в чем дело?
Отвечать не стала: выдавшиеся свободные минуты использовала, чтобы написать хотя бы пару глав. Остальные, поняв, что в общие разговоры меня не втянуть, отстали, только поглядывали неодобрительно. Иногда до ушей долетали отдельные слова: «зазналась», «звезда»… Я не обращала внимания. Главное — в камеру улыбаться. А это несложно.
Помощник режиссера с бумажкой наперевес выкрикивал имена. Названный выходил на улицу, под прицел камер. Помощники операторов тут же разворачивали над ними зонтики и белые листы, чтобы свет падал ровнее и туда, куда нужно. Вот и весь вид из окна. О чем говорили испытуемые слышно не было.
Я почти дописала главу, когда пришел мой черед. Но встала не раньше, чем выключила ноутбук. И отдала его Ворону:
— Присмотри, пожалуйста.
Тот поджал губы — ожог явно напомнил, кто здесь главный.
Я еще не спустилась с крыльца, а ведущая уже направлялась ко мне:
— А теперь мы узнаем, что скажет Гелла, автор невероятных мистических романов! Интересно, поможет ли её опыт в поиске? — И, отвернувшись от камеры, протянула мне микрофон.
— Не знаю, что поможет, а что нет… вы хоть скажите, что требуется. А то наворочу дел, достану парочку скелетов из самых глубоких подвалов…
Толпа рассмеялась. Кроме одной женщины. Несмотря на жару, она зябко куталась в теплый платок и одета была явно не по погоде: толстые колготки, закрытая обувь, кофта поверх шерстяного платья. Перехватив мой взгляд, она отвернулась, а на лице мелькнуло странное выражение.
Мне показалось, понимание — вот оно, только руку протяни, но щебетание ведущей сбило с мысли:
— Здесь недалеко есть странный дом. В нем постоянно что-то происходит. Вы должны найти "нехорошую постройку" и сказать, что же там не так.
Задание из разряда «пойди туда, не знаю куда». Видимо, в это раз очень надо было протолкнуть «своего» человека. Расстраиваться даже не подумала: в шоу передо мной стояла задача «посветить лицом», а не победить. Но для этого необходимо продержаться здесь как можно дольше! Так что сдаваться я не собиралась.
— Нехорошую постройку, говорите?
И было много. Домов, скрывающих секреты. Почти в каждом обитал свой скелет, но от участников ждали чего-то конкретного.
Асфальт зиял ямами и промоинами, обочина поросла пыльным бурьяном, за которым проторили узкую тропку. Я шла по самому центру, прислушиваясь и приглядываясь.
Ночью, без этой толпы, без камер и отражателей было бы проще. Ночью тайны не прячутся за высокими заборами, не щерятся из разбитых окон старых домов, не мелькают солнечными зайчиками. Ночью они выходят из своих укрытий и любой, и имеющий глаза и уши может увидеть и услышать то, что желает рассказать прошлое.
Но как же я завидовала тем, кто слеп и глух к этому явлению!
Дома стоял вперемешку: новые, за свежевыкрашенными штакетниками, с пышными палисадниками и покосившееся, вросшие древним фундаментом в землю. Они тоже манили, шептали, дразнили… Но вряд ли съемочная группа приехала сюда из-за старья. Я искала что-то совсем свежее и понятное… а непонятное и страшное шло следом, сбивая пыль с травы. Кутаясь в платок, оно не сводило с меня бездонных глаз, в которых поселилась зима.
19
Искать что-то в таких условиях было просто невозможно! И я свернула с асфальта:
— Извините… мы можем поговорить?
Женщина смотрела как-то испуганно, даже оглянулась, не сразу поняв, что я к ней обращаюсь.
— Наверное… не надо…
Голос звучал неуверенно. Но я уже понимала, почему она здесь, почему провожает каждого экстрасенса, приехавшего в это село: сквозь заиндевевшую синеву глаз, как сквозь лед, проглядывала надежда. Робкий, едва заметный огонек. Тусклый, готовый вот-вот погаснуть, оставив после себя черный, мертвый фитиль.
— У вас двадцать минут, — встряла ведущая. — Если вы не успеете…
Что мне до какого-то дома, когда рядом погибал человек. По-настоящему, не как в книгах. И, отмахнувшись от ошарашенной девушки, я потащила несчастную женщину подальше от толпы:
— Где мы можем спокойно поговорить?
Тут же подскочил оператор:
— Пожалуйста, встаньте так, чтобы свет…
Захотелось выругаться. Смачно, чтобы у всех уши в трубочку завернулись. Но единственное, что позволила себе, громко заявить:
— Можете считать, что задание провалено. У меня тут дело поважнее! — и потащила недоумевающую женщину прочь.
— Так где мы можем поговорить?
— В кафе, наверное, — она нерешительно оглянулась.
Часть зевак откололась от основного действа и последовали за нами.
При мысли о трех пластиковых стульях и закопченном мангале рядом с ларьком, стало не по себе. И все же пришлось смириться:
— Нам не помешают?
— Помешают…
Вздох прокатился ледяной поземкой.
— Если вы не против… пойдемте ко мне домой.
— Хорошо.
О том, что может скрывать за собой такое приглашение, не думалось. Напротив стояло отчаянно нуждающееся в помощи существо, а окружающие мешали! И я послушно свернула на тропинку, зажатую с двух сторон высокими заборами из металлопрофиля.
Она уперлась в покосившуюся калитку. Пропустив меня вперед, женщина накинула на штакетину веревочное кольцо и махнула рукой:
— Проходите!
Ухоженные грядки приподнимались справа и слева. Я с трудом отогнала нехорошие ассоциации. Аккуратно подвязанные кустики помидоров, синие бочки баклажанов лежали на мульче из опилок, а в теплице зрели огурцы.
Крыльцо тоже недавно подновляли, оно даже еще пахло краской. Чистые окна веранды сверкали на солнце.
В доме было душно. Случайно коснувшись батареи, я отдернула руку: она полыхала жаром. Топить? Летом?
От желания вызвать психбригаду спасло ясное понимание: женщина совершенно здорова.
Она указала на стул и сама уселась напротив, поставив локти на стол. В кухне воцарилось тяжелое молчание.
