Сперва думала, что они так шифруются, но Кир вскоре начал худеть и даже загар стал каким-то прозрачным. Инкуб словно таял, как лед под солнцем.
— И не сорвешься? — не выдержала наконец.
— Нет. Если тебе неприятно, что я сплю с другими женщинами, то я лучше умру, чем расстрою свою госпожу.
Он ерничал. Издевался. А глаза стали огромными и бездонными. Кир явно умирал.
Ольга не понимала, что с ним происходит и все чаще жалобы на невнимание сменялись сердобольными всхлипами: несмотря на уговоры, к врачу Ворон не шел.
Но и я глядеть на его муки не могла. Сердце кровью обливалось, когда видела Кира… таким. И один из дней закончился для нас на сеновале за околицей.
Ох, как любил меня Ворон! Он словно забыл о себе, растворился в моих желаниях, с благодарностью забирая все, что я отдавала.
Словно и не кололось старое сено и полевки не скреблись в углу. В какой-то миг показалось, что у входа мелькнула тень. И тут же пропала. Наверное, сова прилетела охотиться.
Потом мы долго лежали обнявшись и я поняла, что никому Ворона не отдам. Он мой! И, если понадобиться, буду сражаться за него со всеми женщинами мира.
Но этого делать не пришлось: пропала даже подруга. Да и на улице было подозрительно тихо.
Куры оказались загнанными в сарай, подоенная корова устало вздыхала.
— Как-то баба Дуся сегодня рано управилась. Кир?
Он замер, словно услышал что-то. И вздрогнул, когда я коснулась его спины:
— Что ты сказала?
— Говорю, странно. Корова уже дома, и остальная скотина обихожена. А ведь вечер только начался!
Под пальцами — каменные мышцы. Поворот головы — слишком напряжен. Кира что-то беспокоило.
И это могло быть только…
— Аллиан?
— Тсс, — он прижал палец к моим губам. — Не призывай. Не надо.
Но, заботясь обо мне, смотрел Кир в сторону. Потемневший взгляд обшаривал окрестности, и в расширившихся зрачках полыхал знакомый отблеск.
Начинается? Уже? Так скоро?
Только теперь мне стало страшно по-настоящему.
42
Но небо не торопилось падать на землю, а адское пламя — пожирать окрестности. Птицы по-прежнему перекрикивались в ветвях, готовясь ко сну, а зеленые жуки ползали в чашечках шиповника. Его аромат наполнял воздух и от этого становилось не по себе.
Совсем с ума сошла! Вернусь домой, первым делом отправлюсь к психологу, иначе это превратится в фобию. Представила себя со стороны: авторская встреча, читатели подносят шикарный букет, а я с ногами запрыгиваю на стул и пытаюсь отбиться сумочкой.
Картинка показалась настолько несуразной, что удержаться от смеха не получилось.
Настроение тут же улучшилось. И небо показалось не таким темным, и воздух — прозрачным, и птицы перекликались не тревожно, а просто сонно.
— Кир, ты мне чайку не принесешь?
Сидеть вот так, на скамейке, прихлебывать горячий сладкий чай и наслаждаться бездельем. Что может быть лучше? Да, решено, тревоги откладываю на потом!
Но мрачный вид Ольги всколыхнул все страхи.
— Что-то случилось?
Ответом стал обиженный взгляд.
— Оля, что-то с бабой Дусей?
— Уверена, что хочешь знать?
В голосе подруги звучала обреченность. Я перепугалась не на шутку:
— Рассказывай!
— Лучше покажу. Идем!
Ольга направилась к калитке. Я поспешила следом.
Шли быстро, словно боялись опоздать. Подруга молчала всю дорогу, чем напугала еще больше. Сначала я пыталась выведать хоть что-то, но потом замолчала. И, только увидев вдалеке сеновал, начала понимать, в чем дело.
Та тень принадлежала не филину. Нас с Киром выследила Ольга!
Предстоящее объяснение пугало. Я знала, что не отдам Ворона. Никому и ни за что. Но Ольга…
Она начала первой:
— Знаешь, какого это — жить с чувством вины? Думать, что ты пострадала из-за меня…
О чем это она? Я полагала, начнет обвинять в том, что увела у неё мужчину, лишила женского счастья. И даже не сразу поняла, о чем речь.
— Знаешь, как страшно было тогда бежать через кладбище, искать взрослых, таких, чтобы спасли? А дома за это наказали. Я неделю сесть не могла. Все остальные считали, что я просто заболела.
Ох! Так она о том ритуале! Действительно, после всего происходящего Ольга сильно захворала. Говорили, даже лежала в больнице. Меня к ней не пускали, а потом мы и вовсе из деревни уехали.
— Знаешь, как это — жить с чувством вины? Я готова была отдать тебе все. Но тебе этого оказалось мало.
Сеновал приближался. Высокая, еще не скошенная трава кланялась ветру, отчего, казалось, что вокруг волнуется зеленое море. А еще она скрывала людей.
Четыре фигуры в темных балахонах выросли как из-под земли. Миг — и руки скрутило от боли. Проволока, которой их связали, впилась в плоть.
А Ольга продолжала:
— Ну зачем тебе понадобился Кир? Ты же его не любишь!
Вот тут она ошибалась. Но по глазам я видела: никакие оправдания не помогут. Ольга все решила. А передумать ей не позволят.
Небо, земля, трава, шиферные стены… окружающее превратилось в безумный калейдоскоп Меня куда-то тащили, спеленав по рукам и ногам так, что я даже пикнуть не могла. Казалось, в конечности вцепились стальные клещи — на попытки вырваться внимания обратили не больше, чем на трепыхание бабочки!
Сеновал изнутри преобразился. Прошлогоднюю сухую травы сгребли к углам, отчего в середине образовался круг. По его периметру замерли люди. Глубокие капюшоны скрывали лица, а бесформенные балахоны — фигуры.
На земле, очищенной от мусора, сияли линии: для рисования магического круга использовали светящуюся краску. Меня кинули в центр и развязали. Но лишь для того чтобы прикрутить руки и ноги к вбитым в землю колышкам.
Я почти задохнулась от ужаса и невозможности кричать — кляп сидел глубоко. Мечтала об одном: умереть раньше, чем нож пронзит грудь, заставит сердце захлебнуться собственной кровью… Монотонные песнопения слились в непрекращающийся гул. Ему в такт в ушах громыхал пульс. И поэтому ураган, что облетел вокруг меня, возник бесшумно.
Ворон перестал быть собой. А может как раз только сейчас и явил истинную сущность.
Волосы, коротко стриженные прежде, теперь достигали лопаток, и по черным прядям то и дело пробегали багровые искры. Казалось, стоит тряхнуть головой, и они посыпятся сияющим дождем, упадут на пересохшее сено и огонь загудит, пожирая все на своем пути.
Но ни одна не сорвалась. Искры гасли и зажигались вновь, прятались в волосах и сверкали, сверкали, придавая возвышающейся надо мной фигуре грозный вид.
