— Малышка моя, я же не знала. Совсем ничего не знала, даже слухов не было, — причитала волчица, пока они шли к декоративной кованой скамейке, — то есть были, но этого мудака уже десять раз сватали, правда. Вот прямо под венец вели… А оказывалось… Ох, моя девочка. Давай, садись, малышка… Вот так.
Кира заботливо поддерживала ее за локоть. А Милолика отчаянно пыталась заставить себя сделать первый шаг. Это просто. Как с парашюта. Только азарта нет и страшно до головокружения. Малюсенькое движение вперед, а дальше само пойдет. Она же прыгала. Один раз правда и ногу подвернула, но…
— Кирюша, — всхлипнула Милолика, утыкаясь лбом в горячий висок, плечи задрожали в показной истерике, — забери платок, — шепнула, не двигая губами, — визитка, бутик.
Где слезы, когда они так нужны? Милолика жмурилась до звёзд перед глазами. А ее умница, подхватив игру, «утешала» подругу.
Пять минут показательного выступления, и она потянулась к сумочке, вытаскивая платок. Внутри согнутая в крохотный прямоугольник лежала визитка. В гардеробе, от случая к случаю и под видом поиска вещей, она сгибала твердый картон. А параноик внутри нее верещали про камеры по всему периметру.
Осторожно промокнула глаза и положила руку с платком на лавочку. Подвинулась ближе к Кирюхе, укладывая голову на плечо. Подружка накрыла ее кулак свой ладошкой. И ноги кней развернула, чтобы загородить обзор.
Милолика чувствовала себя натуральной Мата Хари, когда незаметно, под утешающие причитания Киры пропихивала в цепкие пальчики кусочек свёрнутой ситцевой ткани. А потом с замиранием сердца ждала, что к ним ввалился Руслан в окружении своих мордоворотов и начнет тотальный обыск. Но нет, прошла минута, а потом десять, но их никто не беспокоил.
А когда Кира незаметно сунула ладошку в карман, вот тут ей захотелось плакать по-настоящему. Зелень экзотических растений плыла перед глазами, но Милолика сжимала горячие пальчики ее спасительницы и молча молилась, чтобы волчица сумела уговорить ведьм.
Глава 23
Ждать от Кирюхи ответа оказалось невыносимо. Настолько, что Милолика готова была испортить шелкографию на стенах черным маркером, вырисовывая палочки пробегающих дней. И с каждым она теряла крохотную крупицу надежды.
Шли шестые сутки молчания. Милолика печально рассматривала хмурое серое небо и куталась в байку Сегодня было особенно тоскливо, но совершенно не потому, что приближалась свадьба чистокровной парочки.
Дата смерти отца. Самого любимого и дорого человека. который покинул ее три года назад. Сердечный приступ, несколько дней реанимации и стандартное «Мы сделали все, что могли». Как она пережила те страшные дни, Милолика и сама не знала. И если бы не Кирюха, ее родная и бойкая волчица, то вполне возможно, что через месяц Милолика бы последовала за ним. Но подруга не дала ей скатиться в бездонную яму горя. Закатав рукава, волчица начала шоковую терапию. Для начала обматерила так, что сапожник бы удавился со стыда, а потом протащила ее по барам, перемежая это теми местечками, где любил бывать папа.
И помогло! Чувство вины за свою бесхребетность, подкрепленное Кириным «Он бы хотел видеть тебя счастливой», сделали свое дело. Милолика даже записалась на курсы психологической помощи, чтобы окончательно отпустить воспоминания, и начать жизнь с новой главы. Но каждый год, в середине октября, она посещала родовую могилу на Северном кладбище. Вместе с Кирюхой, которая не звонила уже почти неделю…
В ответ на ее тяжелые мысли, мобильник в кармане тихонько зажужжал.
Сообщение. Наверняка опять рассылка… Но пальцы дрожали, пока она пыталась разблокировать экран, а уж когда прочитала имя адресата…
«Милолика. Решила тебе написать, потому что с соболезнованиями. ты знаешь, у меня не очень, и вживую выходит только хуже. В общем, я помню о самой важной для тебя дате. И грушу вместе с тобой, милая. Ты, наверное, захочешь съездить к отцу на могилку, да? Прости, что не могу в этот раз быть с тобой.
Но поставь от меня свечу в часовенке, за Павла Дмитриевича. Жаль, что я знала его всего год. Он был очень хорошим. Люблю тебя».
Это понял бы даже дурак. Почти прямой текст — бери руки в ноги и дуй на кладбище. И предлог самый что ни на есть подходящий. А это значило лишь одно — ей нужно идти на поклон к Серову.
Милолика еще раз перечитала сообщение. Думала, что упала на самое дно, но снизу постучали. Пятнать такой памятный день… Только от одной мысли об этом становилось плохо. Она ходила из угла в угол. гладила живот, уговаривала себя, что папа наверняка хотел бы помочь ей и внуку. но как только делала шаг к двери, ноги просто отказывались идти дальше.
В тот день она так и не смогла заставить себя выйти. И следующим тоже.
Оттягивала этот момент, как оттягивают поход к стоматологу, который не делает анестезии, и наконец, когда времени больше не осталось, все-таки решилась. Но вечером к ней постучал неожиданный визитёр.
— Привет.
Влад застыл на пороге комнаты, глядя на нее так, будто готов был по первому кивку исчезнуть. Руки в карманы джинс убрал, а плечи под полосатым свитером даже на взгляд тверже камня.
— Привет, — вздохнула Милолика. А ведь за мюсли она его так и не поблагодарила.
Не видела больше. К ней вообще только прислуга заходила. Ну или охрана рядом на прогулках была.
— Я хотел, — Влад еще больше нахмурился, — в общем, про завтрашнюю дату.
Соболезную.
Оборотень бросил на нее короткий взгляд, и внутри все задрожало от укопа невозможно горькой жалости. Здоровый, высоченный мужик, а смотрит, будто маленький ребенок, который надеется. что мама больше не злится и любит его, как прежде.
— Спасибо, Влад. Может, зайдешь все-таки?
И от его робкой улыбки с души как будто свалилась часть тяжелого груза. Мужчина поспешил пройти, деликатно осматривая комнату. Задержался взглядом на стеллаже с книгами.
— Сколько их, — вздохнул уважительно, — я за всю жизнь столько не почитал.
— Этот только часть. Папа очень расстраивался, когда я из них домики для игрушек делала…
Мужская улыбка стала еще шире. Но присаживаться, а тем более оставаться, он не стал. Милолика догадывалась почему Была лишь одна причина, с пронзительными, зелеными глазами и породистым лицом. Эта причина появлялась тут время от времени. И приносила с собой тревогу и непонятную тоску. А еще ворох «Зачем?» Ведь кроме редких прикосновений и нескольких поцелуев, альфа не требовал ничего.
Обойдя комнату по кругу, словно разведывая новую территория. Влад опять очутился в дверях. Пожелал ей спокойной ночи и сообщил, что если она захочет, то после завтрака ее, конечно, отвезут по нужному адресу.
Да, это было неуместно, но горячая радость вспыхнула в ней так же быстро, как вспыхивает труха от одной искры. Милолика отвернулась, чтобы Влад не заметил отблеск занимающегося пожара в глазах, пробормотала что-то на прощание, надеясь, что он примет ее поведение за скорбь.
