Кира сделала вид, что закашлялась, пряча улыбку в кулачке.
— А должна? — выдохнула Милолика.
— Да хрен его знает. Но по идее морду ему набить точно желание будет.
Милолика вцепилась в трубку. Еще, какое желание!
— Это эти самые эмоциональные всплески, я знаю! Что мне делать?
— Морду бить, — уверенно заявила ведьма. — Мы же в слепую работали. Наращивали энергетические потоки чисто интуитивно. Черт такая практика — сказка! Не обижайся, зайка. В общем — это рана, которая зажить должна. Только как бы фантомная, и заживление идет рывками. От этого тебя и качает. Не очкуй, скоро снова станешь милой и пушистой. Главное — не держи в себе. Проорись там, со смаком и матюгами, посуду поколоти. В общем все, что накипело, вышвыривай…
А, черт! Отбой. Кирюхе привет!
И гудки. Милолика так и стояла с трубкой в руках. Да уж, вышвырнула она вчера так, что до сих пор щекам жарко. Лучше бы в самом деле тарелки била.
— Скучаю я по Аньке, — уселась на соседнее кресло Кира, — увидимся ли…
Полегчало?
Милолика вздохнула, и робко улыбнувшись, вернула телефон.
— Спасибо, Кирюша.
— Да за что… Она сама звякнула, узнать как ты. А я же вижу, что сама не своя. И запашок от тебя вчера был… Мужика клеила, да? И альфа почуял?
— Не почуял, увидел…
Кира присвистнула.
— И?
— Иушел. Развернулся и ушел.
— М-да… — волчица поправила целомудренный воротничок. — Знаешь, проще поверить в розовых единорогов, чем в такое. Чтобы волк и свою пару с другим оставил… Руслан действительно тебя…
— Нем.
Она даже уши закрыла! Нет, нет, нет! Точка! Большая, большая точка.
Окончательная! А под сердцем так тепло стало, и щекотные бабочки стайкой закружились в животе. У них были невесомые, шелковые крылья…
— Нет так нет, — вздохнула Кира, глядя на жмурившуюся Милолику. Она не станет спорить. Потому что Милолика может говорить, все что угодно, трусить, закрывать глаза и отворачиваться, но все равно чувствовать, что несказанное ей слово — правда. Но чтобы принять это, ей действительно нужно время. Не везло малышке с мужиками, с каждым через пень колоду, а с альфой так вообще кувырком…
Олежка затолкал в зелёный рюкзачок последнего мишку и пошел к маме. Чудесный ребенок. Самостоятельный и умный. Быстро освоил оборот и теперь держался почти без сбоев.
— Все!
Милолика оторвала ладошки от ушей. А в мочках опять сережки капельки. И одежда подобрана не абы как, а тщательно и гармонично. Легкая, нежно-голубая блуза и светлые бриджи. Красивая молодая женщина. Тут любой слюни пустит.
— Олежка, зачем так много?
— Деткам! Игр-р-рать будем!
Мальчишка улыбнулся, сверкнув клыками. Самый настоящий маленький вожак. Эх, Серов-Серов, и омегу ему, и будущего альфу. Знай только руки пошире расставляй.
А он вместо этого чуть все не растерял. Теперь вот пусть не морщится. Крепче наука будет. И Кира тихонько вздохнула.
* * *
— Мама, а где дядя?
Олежка уже лежал в кроватке, но все равно пытался приподняться и посмотреть на дверь. И Милолика тоже оглядывалась. Но ни день назад, ни вчера, ни сегодня, Руслана не было видно. Как будто пропал. Не встречался им на прогулках, не сопровождал в садик, не брал Олежку играть в саду или оранжерее.
А она ловила себя на мысли, что вместо облегчения его отсутствие приносит тоску.
После случившегося на парковке с ее пропитанной ядом шкурки разом отвалились все иглы. Ни огрызаться, ни язвить больше не хотелось. Как неприкаянная, она искала пятый угол и не могла его найти.
Тянуло постоянно оглянуться. Пройтись по коттеджу, ожидая, что в любой момент он выйдет из-за поворота, и в то же время все ещё бояться встретиться с ним взглядом. И Олежка скучал. Все тянул ее на третий этаж. И не рыбок очередной раз глянуть, а пробежаться по коридору, в сторону закрытого кабинета.
Вот и сейчас смотрела на дверь, ожидая, что она откроется. Зачем? Ведь Руслан никогда не заходил сюда поздним вечером.
— Дядя… Работает. Он придет, обязательно.
Малыш вздохнул. Но сказка перед сном немного его успокоила. За эти три дня Олежка ни разу не обернулся. Ждал. Когда длинные ресницы совсем перестали вздрагивать, Милолика пошла в ванну, переодеваться в пижаму.
Наверное, зря. Потому что в списках Морфея она, судя по всему, не значилась.
Милолика уже и читала, и считала и что только не делала, но не спала. В конце-концов, сбив одеяло в один большой бежевый ком, она решила, что хочет есть. И вон то овсяное печенье в плетеной корзиночке не заменит хороший бутерброд.
В общем, набросив на плечи кофту, и включив радионяню в одностороннем режиме, она пошла, совершать ночную вылазку. В коттедже было тихо. Охрана в основном дежурила по периметру, а в доме камеры стояли. Макс сам ей показывал, что и где, а обслуживающий персонал приходил из Озерок. Так что, не опасаясь столкнуться с каким-нибудь полуночным оборотнем, Милолика шла по коридору, рассеянно посматривая по сторонам.
Вон за той дверью была такая же спальня, а там что-то вроде гостевой, а тень в углу — цветок, в который Олежка попал мячиком. Чуть кадку не опрокинул. Эти пятна на стене — картины с лесными {а как же!) пейзажами, а вон за тем поворотом…
— А-а-а!
Коротко вскрикнув, она шарахнулась к стене.
— Милолика! Стой! Это я! — из тени на тускло освещенный пяточек вышел какой-то… байкер?!
Глава 19
— Ру-Рус… — Прошипела она, хватаясь за сердце, — Руслан?!
— Мать Волчица! — мужчина нагнулся, подымаясь упавшую на пол кофту, — А кто ещё?
— АМН-Н-Н…
Боже… Кто еще?! Дед Мороз в разгар лета, но никак не Серов в распахнутой черной косухе! А это что — берцы? Не туфли, ни кроссовки… Да будь он в пушистых розовых тапках, и это бы не смотрелась так необычно и… странно. В груди тихонько ухнуло. Мужчина протянул ей кофту. А Миполика, вместо того чтобы огрызнуться или молча взять, осторожно тронула рукав его кожанки. Настоящая! И узкая полоска банданы, охватывающая лоб, тоже…
Игнорируя кофту. Милолика подступила ещё ближе и поскребла ноготком заклепку.
Холодная… И точно металлическая. Озадаченно поджав губы, тронула замочек маленького кармашка на груди. Да… Серов — байкер. Она даже зажмурилась, но потом снова открыла глаза. Нет, не исчез. Самый настоящий байкер. Темная майка обтягивала рельефную грудь, а на ногах обычные джинсы. Никаких костюмов!
Вместо ролекса кожаный браслет, и… что это под майкой? Медальон?
— Это… это все твое? — она опять поскребла заклепку.
