Столик был сервирован на двоих. Белоснежная скатерть, старинные стулья, несколько бутылок с напитками различной крепости и накрытые блестящими баранчиками блюда. А за невысоким кирпичным парапетом сиял огнями Питер, и неторопливо текла Нева. Милолика застыла, откровенно любуясь невозможной красотой вечернего города. Ужин на крыше! С ума сойти…
— Пойдем.
Мягко перехватив ее за руку, Руслан направился к столу. Вечер был теплый, но от простого прикосновения ей стало совсем жарко.
Под крышками оказалось вкуснейшее мясное рагу. Бутылки на столе — вино и шампанское. А она не знала, куда смотреть. Удивительный пейзаж окружавший их, приковывал к себе внимание, но сидящий напротив Руслан… Ей приходилось заставлять себя не смотреть слишком пристально. Какую женщину может оставить равнодушной широкоплечий высокий мужчина с невероятно прекрасными, зелеными глазами и обаятельной улыбкой.
— Вино или шампанское?
— Вино, — торопливо ответила Милолика. Укладывая на колени салфетку. На отдельном столике лежала стопка теплых пледов. Если вдруг станет слишком холодно. Руслан предусмотрел все.
— Хм, не любишь шампанское?
— Не очень, — призналась честно, любуясь ловкими пальцами — А ты?
— Вообще нет. Лучше виски.
— Я думала, байкеры помешаны на пиве. Хотя… До сих пор не могу поверить, что это был ты. Косуха и берцы…
Руслан усмехнулся.
— Я любил мотоциклы, сколько себя помню. В четырнадцать уже мог спокойно перебрать двигатель, через год собрать байк с нуля и до последнего винтика_ Едва дождался получения прав. Гонял и до этого, но только в Озерках. А ты, похоже, тоже не равнодушна к ним?
Кусочек мяса исчез, едва коснувшись языка. И глоток чудесного вина, растворил в себе остатки скованности, что ещё бродили в крови, замечания их на лёгкость и желание провести чудесный вечер.
— Да. Но папа с трудом выносил даже велосипеды, — усмехнулась, внутренне обмирая от того внимания, с которым Руслан смотрел на нее. Ему действительно интересно. — Моя экипировка была настолько солидной, что стыдно вспомнить. А следом ходил папа, запрещая ехать быстрее улитки.
Руслан хохотнул. Непринужденно и легко. Взлохматил волосы таким привычным движением и сам отхлебнул вина.
— Он тебя любил. Обычно родителям свойственно опекать своих детей.
— Наверное, иногда мне хочется поступать с Олежкой точно так же.
— Расскажи мне про него…
Руслан даже вилку отложил. А Миполике стало не по себе от внезапной мысли, а что бы чувствовала она, лишившись сына на два долгих года…
Конечно, она рассказала. Все, от первой улыбки и до первого слова, маленькие шалость и хитрости, которыми отличался непоседливый волчонок. Их было не слишком много, да и помнила Милолика как будто между делом. Те два года слились в одно бесцветное пятно и не оставили после себя ничего, кроме воспоминаний о сыне и чисто материнских радостей или тревог.
— Измазал мукой всю прихожую? Серьезно? — Руслан, как прожжённый скряга, выбирал у нее каждую мелочь. Хватался за любое сказанное слово, смакуя каждый случай по нескольку раз.
— Мы с Кирой полтора часа это все отмывали, — смеялась она, — ребенка, кстати, тоже.
Постепенно их разговор перетек на другие темы. Их было великое множество, и только на одну был наложен запрет — семья Руслана и все что с ней связанно.
Общими фразами и тонкими оговорками мужчина определил границу тех воспоминаний, которые бы предпочел не воскрешать.
А примерно на середине ужина ее ждал очередной сюрприз.
— Потанцуем?
Милолика так и застыла с бокалом вина у губ. Только что она рассказывала о том, как однажды тоже трудилась на поприще общепита, официанткой и вдруг — потанцевать?
— Я, м-м-м, в общем, по хореографии мне с трудом поставили тройку, — скомканной призналась она. Чувственная улыбка только добавила смущения.
— Номы не на уроке, — парировал Руслан, — давай же…
Волнение зашкаливало, когда она вкладывала свою ладонь в мужскую. И вздох получился уж очень нервным, стоило Руслану запустить мелодию, используя в качестве пульта свой мобильный. Первые аккорды неизвестной ей мелодии наполнили воздух.
— Тут только мы, — хрипотца в его голосе обожгла нервные окончания, — обещаю быть очень, очень снисходительным учителем.
А ноги могут слабеть не только от нервов… И сердце вытанцовывало чечётку, когда она уложила руку на широкое плечо, чувствуя, как Руслан плотно и бережно прижимает ее к себе.
Первый шаг второй, третий… ни разу носочек ее туфелек не задевал мужского ботинка. Но Милолика едва ли обращала на это внимание. Осторожные, но крепкие объятья и живое тепло, исходящее от мужчины, путало мысли.
В какой-то момент музыка затихла, и Милолика не сразу поняла, что их окружает тишина. Руслан разглядывал ее молча и очень внимательно, а она боялась пошевелиться, позволяя этому взгляду строить между ними ещё один мостик.
— Нам пора, — спустя некоторое время тихо выдохнул Руслан, касаясь ее щеки, — становится прохладно.
Милолика не чувствовала холода. Рядом с Русланом было слишком жарко, и только нежелание надолго оставлять сына вынудило ее согласиться.
Домой их вез водитель. Все же мужчина пил вино и за руль ему было нельзя.
Бороться с удовольствием по этому поводу было бесполезно. Руслан как переплел их пальцы, уводя ее с крыши, так не отпускал до самых Озерок. Но хороший вечер не мог закончиться так же хорошо. На парковке перед коттеджем стоял очень знакомый ей черный Рэндж Ровер.
Пальцы, сжимающие ее руку, дрогнули и низкое, злое рычание наполнило салон.
— Милолика, иди в свою комнату!
Глава 23
Он его убьёт. Этого щенка, который решил вдруг заявиться и испортить своей рожей прекрасный вечер. Ярость вперемешку с бритвенно-острой болью полоснула по сердцу, вырывая из горла рык. Никто, кроме Макса, не знал об истинной причине их размолвки. Охрана получила лишь указание задержать, если братец решит посетить Озерки. А надо было вообще нахрен запретить пускать его сюда! Первому наведаться в его квартиру и устроить дуэль прямо там!
— Милолика, иди в свою комнату!
И ведь пытался говорить спокойно, но клыки уже царапали губы, а затылок ныл от фантомного ощущения четкого и неожиданного удара. Отдавал болью прямо в ускоряющее свой стук сердце.
— Нет! Руслан, он твой брат!
Девочка сжала его пальцы, не позволяя отстраниться и передать ее Дмитрию, что вместе с двумя охранниками спешил к ним.
— Милолика!
Дверь машины распахнулись. От охраны тянуло тревогой и крайней степенью напряжения. Они не смели коснуться пары альфы и увести ее насильно, а он не мог отдать приказ.
