Милолика поперхнулась. Потом почему-то покраснела. Аквапарк! Нет, она умела плавать и. конечно, была в аквапарках. Разок другой. Но именно сейчас ей хотелось сжать кулачки и тоненько запищать. Руслан обпадал роскошной фигурой. и в воображении уже заранее вспыхивали картинки, от которых щеки цвели румянцем.
— Возьмём с собой Олежку, — между тем проговорил он, подымаясь и увлекая ее за собой, — если хочешь.
— Да, возьмём, конечно, — чересчур торопливо согласилась она, — как раз пора из садика забирать.
И если Милолика думала, что волнения сегодняшнего дня ограничатся лишь самоконтролем рядом с привлекательным мужчиной, то она глубоко заблуждались!
— Мама! — ребенок выскочил им на встречу, едва только увидел из окна. — Папа!
Милолика застыла. Пристальный и тяжёлый взгляд Руслана приковал ее к месту. И шею просто заклинило, не давая шанса ответить на его молчаливое ожидание.
Олежка решил все по-своему. Не стал ждать ни разговоров, ни всего остального. А она могла бы сейчас поправить сына. Руслан не возразит, это было более чем очевидно. Как и то, насколько огромным шагом назад станут ее слова.
— Добрый день, — в их напряжённое молчание легко и непринуждённо вошла Татьяна Николаевна, та самая Мэри Поппинс, — Олег отказывается есть кашу. Даже пробовать не хочет.
— Я… тоже каши не любила, — неловко улыбнулась Милолика, — до сих пор не люблю.
Ей достался укоризненно взгляд.
— В таком случае, обратите внимание и на то, что ребенок совершенно не дружит с мелками и карандашами.
— Отвратительно рисую, — ответил Руслан. Голос звучал хрипло и напряжённо. — И почерк такой же.
Альфа перед ней стоял или сам Господь Бог — Татьяне Николаевне было не важно.
— Страдает мелкая моторика, — строго проговорила воспитатель, — рисовать и раскрашивать необходимо. Не меньше пятнадцати минут дома. Пока этого будет достаточно.
В группе началась возня. Кто-то на кого-то зарычал.
— Всего доброго, — вежливо улыбнулась Мэри Попинс и полетела обратно к своим воспитанникам.
Олежка шуршал в шкафчике, вытаскивая вещи. А Милолика все-таки нашла в себе сил бросить осторожный взгляд в сторону мужчины. Чтобы тут же с преувеличенным усердием начать помогать сыну. Слишком волнующей и глубокой была темная зелень глаз. И у нее не имелось такой выдержки, чтобы сделать равнодушный вид. Простое слово — а как много оно значило для них обоих.
Отнимать у ребенка заботливого отца? Нет, не сможет. А пристальный взгляд Руслана все так же обжигал спину. Кажется, он тоже понял, что «дядя» окончательно канул в прошлое, и вытаскивать его оттуда Милолика не собиралась.
Глава 25
— Кира, ешь, пожалуйста, свое мороженное. Ртом. А не меня глазами. — проворчала Милолика пытаясь прочувствовать вкус десерта под пристальным взглядом подруги.
Ходить с волчицей по магазинам всегда было пыткой, но сегодня ее терпение было фактически на исходе. Кира решила поиграть в приведение. Молча водила ее по бутикам, и смотрела так пытливо и задумчиво, словно они выбрались не на шоппинг а минимум подписались на участив в «Что? Где? Когда?» и от Милолики в данный момент зависел исход игры.
— Я ем, ем. И ты давай не отвлекайся. Или у тебя пост?
— Какой пост, ты о чем? — Милолика сковырнула ложечкой почти нетронутый шарик холодного лакомства.
— Обычный, который праведницы блюдут.
— Я похожа на праведницу?
— Еще как. Милок, наш альфа скоро лопнет от воздержания.
Холодный кусочек попал в не то горло. Она закашлялась, привлекая внимание посетителей кафе и охраны. Дмитрий и еще один его подручный. сидевшие за несколько столиков от них, побросали вилки и забывая о пасте, стоящей перед ними.
Милолика кое-как справилась с кашлем и аккуратно утерла глаза.
— Мы с Русланом… не спешим.
На самом деле не спешил только Руслан. Две недели самых романтичных свиданий в ее жизни и ничего больше, чем осторожная ласки ладони или нежный поцелуй в макушку. На него альфа расщедрился как раз после аквапарка.
Время пребывания в котором Руслан, оказывается, выкупил.
Весь огромный комплекс был только для них! Хотя большую часть времени они провели на детских горках. А потом. когда мужчина помог занести уснувшего сына в комнату, на прощание ей достался невесомый чмок, сдобренный настолько жарким и откровенным взглядом, словно ее сейчас развернут на сто восемьдесят, рывком спустят джинсики, и нагнут для совершенно развратного и грязного секса. Но Руслан ушел. А Милолика почему-то почувствовала себя обманутой.
День закончился в душе. В конце концов, она тоже живая женщина и два часа созерцать красивого и… мокрого мужчину, который самозабвенно играл с ребенком. это слишком. А ночью ей снились капли воды, ласкающие рельефные мускулы груди и плеч. Она им завидовала.
День за днём они проводили по несколько часов вместе. Иногда вместе с сыном, иногда наедине, но всегда узнавая и изучая друг друга. Исполнительность Руслана касалась не только вопросов его работы. Когда-то упущенное ими «поговорить» наверстывалось стахановскими темпами.
Теперь он действительно не скрывал ничего. Ну, почти. Тема родственников по-прежнему обходилась стороной. Зато Руслан мог часами говорить о работе. И не восхищаться его деятельностью и трудоспособностью было просто невозможно.
Мужчина был самым энергичным человеком, вернее оборотнем, которого она встречала. Не удивительно, что Стая смогла стать на ноги. Да, его методы были жесткими и порой ей не понятными. Но Руслан действительно жил всем этим. А не ее робкий вопрос, как можно вообще хотеть добровольно втягивать себя в этот водоворот постоянных проблем, коротко пояснил.
— Это моя Стая.
Стая, которая заменила ему семью. Так было бы вернее. Но Милолика не стала лезть в дебри психоанализа. И их разговор опять сполз на литературную тему. Один из подарков был именно таким. Сборник произведений Майн Рида. Руслан читал редко, в основном из-за нехватки времени, но если уж брался за книгу, то обязательно про «дикий, дикий Вест» Она же никогда не пробовала читать произведения подобной тематики, но с удовольствием это исправила.
Постепенно, факт за фактом, у нее складывалось новое представление о мужчине рядом. В нем было много контрастов, углов и резких, как его почерк линий.
Недостатки перетекали в достоинства и наоборот. Он не стеснялся этого, не старался понравиться специально, а просто был, давая время узнать себя и, по возможности, принять. И Милолика совершенно точно могла сказать, что некоторые вкусы, привычки, взгляды на жизнь у них оказались совершенно разные, и все же эти шероховатости не цепляли ни его, ни ее. С ними было возможно мириться или искать компромисс. Пожалуй, это и являлось главным.
