Маленькие ноготки царапали плечи и спину, он врывался в нее уже полностью и почти полностью выходил. Его отзывчивая девочка была тоже на грани. Как и он сам. Несколько резких, рваных выпадов, и пах свело первой сладкой судорогой.
Еще несколько, и кровь хмельной патокой толкнула в голову. Рычание и хрип исказили человеческую речь. Вжав ее в кровать, он замер на несколько мгновений, а потом их обоих накрыло лавиной взрывного удовольствия.
На несколько мгновений Руслан вообще перестал соображать. Навалился сверху, пытаясь собрать разбившееся на части сознание снова в одно целое. Малышка под ним едва дышала.
— Русла-а-ан, — оперлась ладошками в плечи. Но стоило немного отстраниться. как Милолика гибко и легко перевернулась на живот.
Подтолкнула круглой попкой вверх и очутилась перед ним в самой его любимой позе. Выгнулась, приподнимая и шире разводя бедра. И от вида белых вязких капель, сочившихся из нежной плоти, его повело с новой силой.
— Моя девочка, — рыкнул довольно. Шлепнул по округлой дольке и рывком притянул к себе, запуская пятерню в растрёпанные светлые локоны.
— Мой большой серый волк, — простонала, послушно запрокидывая голову. Да она дразнится! Подначивает, зная, насколько его заводит ощущение ее мягкой покорности. Хитрая малышка… Он тоже кое-что может…
— Ты такая открытая сейчас, — провел пальцами по влажным складкам, собирая и растирая белые капли, — и даже не представляешь, насколько красива… — томный вздох и короткий стон, стали ответом, — и как я хочу видеть тебя такой… всю жизнь, — он снова повел рукой вверх и вниз. — Брать тебя, целовать, обнимать… Любить…
— Руслан, — вздрогнула не то от его последнего слова, не то от нырнувших в нее пальцев.
— Тихо, — опять шлепнул по попке. — И детей от тебя я тоже хочу. Много детей, любимая. От своей законной альфа-самки и жены.
— Я…
Но ее слова утонули в тихом стоне, когда он одним слитным движением проник внутрь.
— Никаких «Я», Милолика. Только «Да». «Да, я тоже этого хочу». И клянусь, я сделаю все, чтобы услышать это «Да».
А потом он опять любил ее. Снова и снова. До полного изнеможения, пока девочка просто не выключилась, совершенно обессилив от его ласки. Прижав к себе разгоряченную, пахнущую им малышку. Руслан тоже уснул быстро. Потому что был как никогда уверен, теперь у него есть шансы. И он их использует по полной.
Глава 29
— Милолика, нам пора ехать.
Голос Руслана касался слуха лишь вскользь. Она не могла отлипнуть от окна.
Хотела заставить себя отвернуться и закрыть глаза и уши, но, как мазохистка, жадно следила за каждым движением беснующихся оборотней.
Одни кидались на прутья, обернутые чем-то мягким и темным, другие кружили по клеткам и царапали такой же мягкий пол, пытаясь выгрызть в нем дыру. Кусали сами себя, а потом вдруг замирали и принимались выть. Она не слышала звуков. но сердце замирало каждый раз, когда очередной бедняга вскидывал дрожащую голову и болезненно жмурил желтые глаза. Третьи… Когда она смотрела на них, то перед глазами все расплывалось. Они просто лежали. Как трупы, вповалку, где и как придется. Обмякшие и неподвижные лишь иногда слабо вздыхали. У них не осталось сил. И жизни почти не осталось…
— Милолика…
Острые края подвески впились в ладонь. Руслан подарил ей это украшение сразу на следующее утро после полнолуния. Бархатный темно-бордовый футляр, а внутри, на черной шелковой подложке, тонкая серебряная цепочка и купон в виде воющего на луну волка. Изящный, украшенный лишь несколькими драгоценными камнями, и тоже из серебра. Знак, подтверждающий сказанные ночью слова…
Только какая из нее, черт возьми, альфа-самка?! Как она может ею быть, если проку от нее один всеобъемлющий ноль?! Никакой омеги! Никакой волчицы!
Ничего! Уже третий раз они приезжают сюда. Третий раз она видит стоящие под отдельными навесами клетки. Пятнадцать черных просторных кубов, в которых медленно угасают жизни.
Вон та — с краю… Девушка, Дана. ей три года. Поздний оборот, не справилась, когда потеряла долгожданного ребенка. К ней каждую неделю приходил муж… А тот, что валялся в закутке шестой клетки. совсем юный мальчик, Артем. Его привезли именно в то время, когда она жила в зимнем домике. Семейный конфликт, где отец на глазах сына убил мать… Она знала их всех. И никому не могла помочь!
— Пусти меня к ним, — прошептала, касаясь холодного стекла, — я… я слишком далеко!
— Нет.
— Руслан, пожалуйста…
— Милолика, нет!
Он злился каждый раз, когда она требовала приехать сюда. Мрачнел, хмурился, опять становился холодным и каменным, но Милолика видела, что и в его глазах теплится это болезненное «Вдруг?» Не потому, что он хотел этого для себя — для них хотел. Для тех, кто был ему дорог ведь Стая это не просто соседи и компаньоны в полуночных забегах. Это семья. Которую он собирал и поднимал долгих одиннадцать лет.
— Руслан, — она все-таки отлипла от окна. Схватила его за руку. и заглянула в потемневшие серьезные глаза. Он снова был в костюме. И на лице знакомая ей жесткость. — Только один раз! Один! А потом я… Я не появлюсь здесь больше, без твоей просьбы!
Хмурая морщинка между бровей стала еще глубже. И губы сжались плотнее, будто бы удерживая так нужное ей согласие.
— Только один раз! — продолжила гнуть свое. — И больше никаких поездок, пока ты не решишь.
Мужчина вздохнул и с сомнением покачал головой.
— Близко подходить не будем. Они и так слишком взволнованы после полнолуния.
Дверь отъехала в сторону, и на нее обрушилась давящая атмосфера этого места.
Схватившись за мужскую руку, она прижалась ближе, стараясь абстрагироваться от звенящих вокруг них боли и безумия. Господи, как охранники здесь выдерживают?
Как вообще им удается чистить клетки, давать еду и воду?
Мужчины в черных костюмах ходили рядом. Часть из них находилась в небольшом бревенчатом домике, где распределялись медикаменты, готовилась пища и под анестезией проводились различные процедуры.
Оборотни приветствовали их традиционно склоненными головами, но Милолика едва ли обращала на это внимание. Шаг за шагом она приближалась к потеряшкам. А те, казалось и вовсе не замечали ее, не чувствовали, продолжая свои безумные метания или неестественную неподвижность.
Артем, оборотень из шестой клетки, приковывал к себе особое внимание.
Совершенно изможденный, он лежал далеко откинув голову, и смотрел на нее мутным, практически неживым взглядом. Темная, свалявшаяся шерсть торчала неровными клочьями, пасть была приоткрыта.
— Не жилец, — тихо буркнул стоящий рядом с ними охранник, — Альфа, он отказывается даже от воды.
— Почему? — Милолика прикусила щеку, пытаясь болью отогнать слезы.
