Свершилось библейское обращение! С того дня он стал нашим самым ярым болельщиком, и теперь уже почти ничто не мешало нашей подготовке. К счастью, мы быстро перешли в юношескую группу А, а они играли по воскресеньям – в день, когда на ферме было меньше дел. Затем пришла пора отборочных матчей и взрослая команда, развившаяся до команды первой лиги. Мне было восемнадцать лет, и в новом составе я играл в нападении. Матчи снова проходили по субботам, но в вечернее время. Отец так гордился тем, что сначала один, а потом и оба его сына перешли в эту лигу, что готов был освободить нас от дел на целый день, чтобы к вечеру мы были в форме. Тогда же он купил первую машину, старенький «Пежо» – в первую очередь для того, чтобы ездить на наши выездные матчи.
– А про что работа?
– По «Цветам зла» Бодлера. Тему дали больше месяца назад, а я так ничего и не сделал…
Этот вид спорта и его командный дух принесли мне много памятных моментов. Мы пережили все: и героические победы, и унизительные поражения, матчи вничью без искры и потрясающие игры. Были еще дерби и серии матчей на кубок, похожие на партию в покер, потому что в одной игре на кону было все: ваша доблесть, если вы «маленький», честь, если вы «большой». Мотивация и эмоции зашкаливали. На чемпионатах мы постоянно оказывались позади «Дельмона» – ведущей команды кантона, бесспорно более сильной, – но тот факт, что мы регулярно выигрывали в большом дерби, «нашем Эль-Класико», как дома, так и на их поле, в полной мере спасал наш сезон, делая нас великими победителями на региональном уровне, во всяком случае, морально. Мы не стеснялись об этом напомнить нашим соперникам всякий раз, когда их встречали.
Сегодня, когда мы встречаемся с бывшими товарищами по команде, в первую очередь мы вспоминаем эти поединки, неожиданные победы и невероятные переломы счета в нашу сторону. Потрясающе, с каким постоянством это вызывает те же взрывы смеха, те же удары по спине, тот же эмоциональный накал – годы и повторы лишь слегка смягчили их. О, наши Аустерлицы! Победы, которые мы вырвали у противника. Они стали настоящими легендами, и, если бы финальный результат не остался в архивах, я думаю, что сегодня счет в них выглядел бы, как в гандболе. Гораздо реже мы вспоминаем о наших Ватерлоо, поскольку некоторые из них до сих пор вызывают горькие сожаления. И все же Жан-Пьер, когда-то упрямый защитник, чтобы посмеяться надо мной, редко упускает случай вспомнить мой великий подвиг в Невшателе. Мое личное Ватерлоо.
…Задвину немецкий, буду делать только математику на завтра и, может быть, начну эту большую работу.
Учебой я занимался мало, слишком мало. Мои небрежные или вовсе не сделанные работы много раз навлекали на меня самые мрачные предсказания. К счастью, они не сбылись. Конечно, после работы на ферме и футбола у меня оставалось совсем мало свободного времени для учебы. День ото дня я старался его распределять, чтобы совместить все три направления.
Нам угрожал вылет из группы, как и нашему сегодняшнему сопернику, и поражение легко могло отправить проигравшего во вторую лигу. Нам хватит и матча вничью, чтобы сохранить преимущество в одно очко, которое мы получили при разбивке на группы. Мы были хозяевами положения, но за десять минут до конца матча счет был всего 1:1. И вот их боковой нападающий пошел вперед, в одиночестве проводя медлительную контратаку справа. Он вяло наметил удар в нашей шестнадцатиметровой зоне. Поблизости мало игроков противника, опасность от них почти нулевая. Я первым оказался у мяча и отправил его вратарю, не заметив, что он выскочил из ворот, чтобы броситься на мяч. Я в ужасе смотрел, как товарищ по команде падает у моих ног ни с чем, а мяч медленно, спокойно, почти садистски катится в пустые ворота. Я запутался ногами в руках вратаря и даже не мог сделать последнюю попытку спасти положение.
Домой мы возвращались как с похорон. С этим поражением сезон, казалось, был проигран, а вылет из группы для клуба, занявшего в турнирной таблице место явно не по росту, мог означать последовательное скатывание на несколько лиг вниз. Жан-Пьер до сих пор хлопает меня по плечу: «Помнишь тот гол? А? Тот пас? Изящно так!» – и давится от смеха. Да, мы весело смеемся над этим, так как, вопреки всем ожиданиям, мы с энергией отчаяния героически выиграли наши последние матчи у команд, занимавших верхние строчки турнирной таблицы, а наши непосредственные конкуренты свои проиграли. Мы спасли свою шкуру, несмотря на этот чудовищный для меня гол в свои ворота.
К счастью, мне легко давались точные науки, так что не требовалось большого труда, чтобы получать нормальные оценки. Изучение языков – немецкого и английского, которое было прежде всего зубрежкой, в моих глазах требовало чрезмерных усилий и времени. Поскольку я думал принять у отца ферму и считал, что мне не понадобится ни тот, ни другой, я систематически откладывал в сторону эти предметы, пожирающие время. По иронии судьбы мне все же пришлось их выучить заново несколько лет спустя.
Наши родители, которым в свое время учеба была недоступна, не возражали против того, чтобы мы учились – если от этого были результаты. По их мнению, каждая профессия прекрасна, если ей соответствует искреннее желание. Но все же это должно было быть «настоящее ремесло». Отец вставал на дыбы, как лошадь перед змеей, когда я говорил ему о желании стать футболистом. Несмотря на притягательность футбола, в его глазах он был развлечением и ни в коем случае не профессией. В этом вопросе его вето было категорическим, его не могло поколебать даже то, что он был моим самым убежденным болельщиком на трибунах.
В старших классах я был беспечным и, поскольку мои оценки всегда были в классе средними, прожил этот благословенный период без напряжения. С тремя приятелями, такими же саркастичными готовыми смеяться надо всем, мы образовали группу возмутителей спокойствия, порой бестолковую, но чаще забавную. Я школу особо не любил, терпеть не мог часами сидеть в четырех стенах без дневного света – но вечерами я с удивлением понимал, что с нетерпением жду, когда снова туда вернусь, просто чтобы воссоединиться с кланом, смеяться по любому пустяку и делать кучу разных глупостей.
Все это время я не задумывался по-настоящему о своем будущем. Работа на ферме задержала меня после окончания средней школы, но ферма не принадлежала моим родителям, и бюрократическим процедурам, которые они предпринимали, чтобы приобрести ее в собственность, не было конца. Я стал подумывать о других путях, таких как физика или агрономия, но они меня совсем не вдохновляли.
За три месяца до выпускных экзаменов у меня еще даже и мысли не возникало о медицине.
– Люс, подвинься немного.
Я отодвинул бидон и стопку газет, чтобы впихнуть мои школьные принадлежности рядом с вещами сестер, Мари-Люс и Доминик. Уроки мы делали, устроившись за длинным столом на кухне. Энергичные споры и теоретические выкладки отца и его приятелей – а их каждый день приходил целый полк – нам не мешали. Время от времени мать подходила взглянуть, что там изучают дети. У нее был литературный дар, и, хотя она училась только в начальной школе, писала она прекрасно, красивыми складными предложениями, каллиграфическим почерком. К тому же она охотно читала и ценила хорошие тексты, а особенно поэзию, с которой знакомилась в том числе по нашим домашним заданиям. Она интересовалась тем, что мы изучаем, подсматривала через плечо в наши тетради и часто удивлялась нашим задачам по алгебре, которую называла математикой или арифметикой.
