Д12. Небольшой прогресс. На снимках все еще свирепствует метель, но в легочной зоне рассеяно несколько областей восстановления. Оксигенация крови пока зависит от аппарата, хотя теперь обнаруживается и участие легких. Шансы Юлии еще неопределенные, но, по крайней мере, намечается улучшение. Призрак медленного захоронения в моем сознании немного отдаляется.
Если дотронуться до ее ручки, она сжимает ватный шарик, ножки подтягиваются медленным движением, наподобие черепашьего.
У большинства детей, родившихся с пороком сердца, нет сопутствующих нарушений других органов. У них сохранился потенциал прекрасного качества жизни и ее длительности при соответствующем лечении. Решение об операции, которое остается самым серьезным в цепочке медицинской помощи, в таком случае не встречает особых сомнений ни с нашей стороны, ни со стороны родителей, они хорошо понимают логику, лежащую в основе наших предложений, и одобряют их. Если они и высказывают некоторую сдержанность, то прежде всего из-за боязни операционных рисков и осложнений, но в основном они не подвергают сомнению наши действия. Конечно, иногда нам приходилось настаивать, чтобы операцию не откладывали слишком надолго, но мы крайне редко сталкивались с отказами. А они всегда объяснялись чрезмерной тревогой и никогда, насколько я помню, не исходили из сознательного желания сократить жизнь. Подобных ситуаций мы бы не допустили, как из собственных убеждений, так и из-за той миссии, которая нам поручена. Для нас, за исключением редчайших ситуаций, когда вообще невозможно говорить о существовании, всякая жизнь заслуживает, чтобы ее защищали, и так должно быть. В исключительных случаях мы видели ребенка, брошенного родителями, которые отсутствуют, безучастны или безответственны, но даже в таких ситуациях видимой отчужденности мы всегда получали согласие на коррекцию порока сердца.
Если у нас, в процветающих странах, есть роскошь возможности лечения, даже сложного, для каждого ребенка, реальность принимает совсем другой облик, когда мы оказываемся в странах третьего мира. Условный зал ожидания переполнен тысячами детей, ожидающих помощи, и наши средства и возможности смехотворны по сравнению с этим гигантским спросом. Там верх одерживает логика войны, это она диктует наши решения. Она же направляет санитарные войска в случае конфликта, когда они завалены огромным потоком раненых. Для них, как и для нас, ресурсы времени, денег и энергии ограничены и должны быть потрачены на пользу большинства. Поэтому мы регулярно вынуждены отказывать детям, которых у нас прооперировали бы без тени сомнения. По той же причине мы сосредотачиваем усилия на относительно простых патологиях, не требующих огромного вложения сил, чтобы добиться выздоровления. Эти отказы жестоки, но все еще терпимы, поскольку продиктованы прагматической логикой, хотя, надо признаться, мы несколько раз отступали от этой неумолимой философии из чистой сентиментальности.
И именно там, в моменты нарушения правил, мы стали еще более несправедливы в нашем подходе: мы не соблюдали наши собственные правила в отношении других детей, с меньшими проблемами, которым предстояло остаться без помощи.
Д15. Понемногу «надежда в этот раз переменила знамя». Вот уже четыре дня, как карманы воздуха, вначале едва намеченные, потом более выраженные, начали увеличиваться и распространяться в легочной зоне. Снежная буря успокоилась и оставила после себя лишь несколько разбросанных хлопьев. С такой динамикой мы можем надеяться на скорую нормализацию рентгеновской картинки и делать ставку на достаточное восстановление функции легких.
Юлия снова крепко заснула, чтобы мы могли провести операцию – момент истины: отключить аппарат. Ее глаза закрыты, личико спокойное. Маленькие ручки и ножки расслаблены. Аппарат выключен, канюли зажаты. Мы ждали.
Пять минут. Десять минут.
Все спокойно.
Показатели кислорода и углекислого газа в крови оставались в норме. Легкие приняли вызов: им снова удается самостоятельно насыщать кровь кислородом. Поддержка нашего аппарата больше не требуется.
Мы осторожно вынули канюли и зашили надрезы на сосудах. Разрез на шее зашит по анатомической поверхности. На таком месте, в естественных складках кожи, этот шрам даже не будет виден.
Легкие продолжат свое выздоровление и вскоре совсем восстановятся. Кислород, постоянный поддув в жаровню организма, снова доставляется в нужном количестве. Драма бессильного присутствия при угасании жизни, как в Армеро в Колумбии, нас миновала. Жизнь Юлии, на какое-то время застрявшая в препятствии, пошла на взлет.
У нее есть все, чтобы стать прекрасной и долгой.
ЖИЗНЬ НА ПРИЦЕЛЕ
Não é segurando nas asas que se ajuda um pássaro a voar.
O pássaro voa simplesmente porque o deixam ser pássaro.
Миа Коуту, р. 1955 «Иерусалим»
Француз говорит, он это дело знает,
в того, кто на тебя смотрит,
огнемет не нацелишь, это точно.
Не решишься… Все-таки не решишься…
Андре Мальро, 1901 –1976 «Надежда»
Мапуту, Мозамбик
2012
Клик мышью.
Заполненный список переправлен Беатрис, кардиологу в Мапуту в Мозамбике.
Я только что получил от нее файл Excel со списком детей, предварительно отобранных для операции на сердце. Их было двадцать пять. Рядом с именами были указаны диагнозы, дальше была пустая колонка – для меня. В ней я отметил «+» или «—» – кого из детей мы примем во время следующей командировки.
Я применил те правила, которые мы составили, чтобы лучше всего распорядиться имеющимися ресурсами. Сложные патологии и вся «неонатология», то есть дети первых дней жизни, были отклонены просто потому, что на них потребовалось бы слишком много ресурсов и энергии. И все же в этом списке наши мозамбикские коллеги снова робко попытались, как и в прошлом году, предложить нам несколько детей из этих «тяжелых» категорий. И снова, как и каждый год, я вычеркнул их без особого волнения, бесстрастно исполняя наши предписания.
Для меня в этих списках дети, которым подписан приговор, виртуальны. Они существуют только в виде какой-то невнятной фамилии, имени – часто необычного звучания – и возраста. В моей голове они ненамного более реальны, чем простая цифра, штрих-код. У них нет лица, личности, души.
Нет улыбки, слез тоже нет.
И нет родителей.
Месяц спустя мы отправились в долгое путешествие туда, на край Африки. День уже был в разгаре, когда мы выгружали чемоданы в наших бунгало. Душ, сменить одежду – и мы отправились в «Instituto do cora ao», Институт сердца. Местная бригада уже ждала нас. Прием был, как всегда, теплым.
– Здравствуйте, профессор.
– Hello Sozinho, hello Adriano. Все в порядке? Вдоволь позверствовали в этом году?
– Да, было много операций. Мы очень благодарны вам за это.
