Погруженный в свои мысли, я снова склонился над операционным полем. Инстинктивно головы моего ближнего круга приблизились. Я пробормотал в маску:
– Хитенду, мы с Кристофом займемся новым случаем. Займи мое место и руководи нагрузкой на сердце. Если все будет хорошо, заканчивай операцию без меня.
– О’кей, босс.
– Вальтрауд, вызови на помощь операционную сестру. Скажи ей, чтобы срочно приготовила набор инструментов для ребенка весом восемь килограммов.
Дав указания, я снял перчатки и халат, выключил и снял налобную лампу и направился в предоперационную. Наш слух, натренированный на определенные шумы, уже различал вдалеке гул вертолета. Шум усиливался, затем стал монотонным: они сели.
Через несколько минут открылись двери лифта. Оттуда выдвинулась группа из трех человек с носилками. Один из врачей делал массаж сердца, другой равномерно сжимал маленький баллон, чтобы обеспечить вентиляцию легких, последний изощрялся как мог, направляя всю процессию с ее многочисленными принадлежностями – причем одни поддавались легко, другие сопротивлялись – в нашу сторону. Одна из медсестер, вышедшая их встречать, пилотировала их, как ведут самолет в аэропорту к месту стоянки, к нашей операционной.
Я увидел ребенка, когда носилки поравнялись со мной. Похоже, что ему действительно не больше шести месяцев. Несмотря на толчки в грудину, которые сотрясали все его существо, казалось, что он просто спит. Глаза закрыты, лицо спокойно. Но его лицо было мертвенно-бледным, со зловещим оттенком серого.
Его грудная клетка, центр борьбы за эту жизнь, была сжата в двух ладонях, и большие пальцы с равными интервалами нажимали на грудину. Поразительно, насколько она при этом деформировалась. В этом возрасте грудная клетка еще хрящевая, гибкая. Окостенеет она позже. И поэтому при каждом сжатии ребра и грудина мягко и глубоко прогибались внутрь грудной клетки. В промежутках они самостоятельно выпрямлялись, как на пружине, словно в ожидании нового импулься.
Я представил себе это сердце там, снизу. Как его сначала сдавливают, потом отпускают. Как кровь выбрасывается из него, затем снова приливает в перерыве. Как клапаны поочередно открываются и закрываются, управляя этим однонаправленным потоком. Именно клапаны и сжатия заставляют двигаться кровь, поддерживают ее обращение и огонек жизни ребенка.
Огонек этот колеблется, он, конечно, совсем маленький и, конечно, голубой.
– Сколько времени идет массаж?
– Это уже второй. В первый раз сердце остановилось, когда мы поместили его в вертолет. Несколько секунд мы его массировали, и оно заработало после разряда. Затем, незадолго до нашего прилета сюда, оно снова остановилось и на дефибриллятор уже не реагировало.
Мы установили кроватку в предоперационной так, чтобы оставить место для аппарата искусственного кровообращения, который еще готовили к работе. С первого взгляда я понял, что ребенок слишком маленький, чтобы провести периферическое канюлирование. И тогда я немного властным голосом сообщил:
– My dears, будем делать центральное канюлирование. У нас нет другого выбора.
Все вздрогнули от страха и волнения. Страх от того, что простор для маневра мал, а на карту поставлено все. Волнение, потому что неизбежно придется рисковать, потому что мастерству всей нашей бригады будет брошен прямой вызов. Каждый должен в совершенстве знать свою роль, мастерски делать то, что требуется, и безупречно синхронизироваться с остальными. Жизнь ребенка этого будет переходить из рук в руки. В определенный момент каждый будет один удерживать ее на вытянутой руке.
Периферическое канюлирование часто проводят при массаже сердца, чтобы установить аппарат искусственного кровообращения. Бедренные сосуды в паховой складке обнажают и вводят канюли, не прекращая сжимать грудную клетку. Длинная канюля поднимается по бедренной вене до сердца в правое предсердие, которое аккумулирует кровь двух полых вен. Через нее втягивается вся кровь, которая возвращается в сердце. Аппарат насыщает кровь кислородом и подает ее в организм через расположенную рядом бедренную артерию. Кровь поднимается по аорте в противоположном направлении и через ее ответвления попадает во все органы. Как только аппарат начинает обеспечивать кровообращение, можно прекратить массаж сердца.
Такой «периферический» метод невозможен у детей, пока они не начнут ходить и, таким образом, не разовьются сосуды нижних конечностей. Они попросту слишком тонкие для канюль.
Центральное канюлирование «прямо в сердце» сложнее осуществить во время массажа, потому что нужно пробраться между сжатиями под пальцами, сдавливающими грудную клетку.
Кристоф надел халат и перчатки. Он первым берется за дело. Коллега из спасательной службы, который проводил массаж, отступил, чтобы освободить ему место. Мы попрощались с ним кивком и сдержанным «хорошо сработано, спасибо». Я быстро продезинфицировал грудную клетку ребенка, и Кристоф возобновил нажатия, уже в более стерильных условиях. С пришедшей на помощь операционной сестрой Сарой мы наклеили стерильные салфетки вокруг грудины, обходя его руки, активирующие кровообращение. Столик с инструментами прикреплен к носилкам. Мы готовы сделать разрез.
– Кристоф, теперь я!
По этому сигналу он убрал руки, оставляя мне пространство. Одним движением скальпеля я рассек кожу по всей длине грудины. Прижег электрокоагулятором несколько кровоточащих точек и отступил, освобождая коллеге место. Он продолжал сжатия, на этот раз прямо на ране.
Между двумя массирующими движениями прошло не более двадцати секунд. Двадцать секунд, во время которых кровообращение вдруг застыло, органы не орошались кровью. За это время огонек жизни и каждой клеточки в отдельности на мгновение стал еще меньше.
И еще синее.
Я проверил работу пилы для грудины. Ее тонкое лезвие с мелкими зубчиками работало на нужной скорости.
– ОК, go!
Кристоф снова остановился. Я рассек грудину посередине снизу вверх и вставил расширитель, который подала Сара. Перикард рассечен. Показалось сердце. Оно расширено. Несколько попыток сокращения. Скорее дрожание волокон, без всякой координации. Тревожным был его тусклый цвет: от сероватого до темно-коричневого. Это цвет тяжелой асфиксии. Цвет агонии. Я немедленно начал внутренний массаж. Два пальца сверху, два пальца снизу сердца. И сжимать. Я чувствовал, как кровь выбрасывается в тело при каждом сжатии, как сердце снова наполняется кровью при расслаблении. Такой массаж наиболее эффективен. С таким ускорением кровообращения и интенсивной оксигенацией огонек жизни наберет сил, окрасится в более теплые цвета. Миокард тоже оживал. За несколько минут он посветлел до желто-коричневого. Появился легкий блеск. Исчез оттенок предельного страдания. Пора сделать попытку новой дефибрилляции. Получив заряд энергии, клетки сердца, возможно, будут в состоянии снова заработать.
– Внутренние электроды! Разряд – двадцать джоулей!
Я слышал, как дефибриллятор заряжается с нарастающим стоном. Поместил электроды по обе стороны сердца. Щелчок выключателя.
