Я торопил его, так как в трубке стоял треск, было едва слышно.
– Кто выиграл? Кто стал швейцарцем года?
– Еще не решили. Судя по телепрограмме, еще час все это продлится. Ага, вот и твоя мать, передаю ей трубку.
Я совсем недолго говорил с ними по телефону, такой плохой была связь. Оба были так взволнованы! В голосе мамы слышались всхлипывания. Я мог представить, какая радость их переполняла, когда они увидели, что один из их детей добился такой славы и признания в этот вечер. И это признание изливалось прямо на них.
После этой волны счастья мы постепенно вернулись к разговорам, далеким от переживаний Цюриха и Бонкура. Мы снова обсудили любимые темы: график операций, чемпионаты по футболу, книжные новинки. В конце концов мы совершенно забыли о «национальном шоу», хотя поздравления все еще продолжали сыпаться на мой телефон.
Наша экзаменационная группа из шести человек только что сдала последний устный экзамен по медицине – изнурительный марафон, нас три месяца спрашивали по всем дисциплинам. Освободившись наконец от этого груза, движимые особенным чувством полной свободы, когда с прежними заботами покончено, а новых еще не появилось, мы пошли отметить и достойно обмыть диплом, полученный такой дорогой ценой. После закрытия казино мы покинули «Дивон», и самые стойкие пошли ко мне, чтобы выпить последний стаканчик виски. Там мы вели себя так скромно, что нас призвал к порядку наряд полиции, появившийся часа в три ночи. Полицейские проявили понимание, но попросили придержать децибелы. Тогда мы решили сыграть партию в покер, что позволило снизить уровень шума до приемлемых величин, если не считать отдельных выкриков, взрывов смеха и ударов кулаком по столу.
А потом, к пяти утра, пришло время хэппенинга!
Все начал Маркус.
Вдруг, примерно через час, снова пошел поток сообщений. Я проверил телефон: все они того же содержания, что и недавние. Опять «браво!», «супер!», «заслужил!» и никаких уточнений. И опять старые друзья. Новая волна поздравлений вернула тему «SwissAward» за наш стол. И вот я повернулся к нашей медсестре Барбаре:
– Барби, а кто все-таки стал швейцарцем года?
Она покопалась в своем айфоне и внезапно с ошарашенным видом толнула меня локтем:
– Но, но… Рене, это же ты! Смотри!
И она протянула мне свой телефон, на экране которого я действительно прочел, белыми буквами на красном фоне: «Schweizer des Jahres 2009 Chirurg René Prêtre». Доминик, тоже покопавшись в телефоне, показала мне ту же страницу, как будто хотела убедить, что это не шутка. И в ту же секунду, словно получив разряд от общего провода, мы повскакивали с мест, и нашей радости не было предела. Новые объятия, хлопки по плечам и возгласы.
Еще одна бутылка шампанского, которое по-прежнему вовсе не шампанское, пышные речи, смех, песни победы.
В тот вечер было можно все.
Маркус нашел сборник экзаменационных вопросов с вариантами ответов. Он подошел к нам с книжкой в руке и, передразнивая одного из наших экзаменаторов, сквозь смех принялся нам их зачитывать – сейчас-то эти вопросы не имели никакого значения, зато тяжким грузом легли на нас летом. Подвывая от хохота, мы в едином порыве кинулись на него, прямо как мультяшный Джо Далтон на Эверелла, чтобы его «задушить». Бутылки попадали, карты рассыпались по полу, стулья полетели в разные стороны, стол рухнул. Страницы были разорваны на куски и летали по комнате. Мы даже попытались скормить Маркусу один листок. Мы выли, вопили, хохотали, боролись. И в этой возне Франк-Ален обнаружил пакет муки (откуда он его взял и что он тут делал?) и стал горстями бросать ее нам в лицо. Паскаль и Оливье выбрались из схватки и принесли с кухни новые боеприпасы. Как конфетти на карнавале, все пошло в ход: соль, перец, сахар, кукурузный крахмал, чечевица и опять мука. Никто ничего не видел, все задыхались, кашляли, выплевывая из забитых легких муку такого тонкого помола, что она проникла внутрь до самых альвеол. Я бросился к окну, чтобы впустить в комнату чистый воздух – иначе невозможно дышать. Открывая его, я с ужасом обнаружил, что полицейская машина с визгом шин решительно затормозила прямо на тротуаре перед домом. Из нее появились двое полицейских и устремились ко входу. Идти им до четвертого этажа. Я обернулся и заорал, как жертва кораблекрушения:
– Парни, а ну заткнулись, чтоб вас! Легавые по нашу душу!
Я позвонил в Бонкур. Трубку снова взял отец и торжественно объявил:
– Вся деревня здесь! Люди видят свет у нас в окнах и приходят с шампанским.
– С настоящим?
– Конечно, а ты как думаешь?
– У нас тут какое-то мерзкое пойло, но сойдет.
– В любом случае браво! Мы не знаем, когда все это закончится, если вообще закончится до утра, но у нас большой праздник. Все тобой гордятся и очень рады, шлют тебе поздравления.
В моем голосе звучала такая паника, что немедленно воцарилась тишина. Все обескураженно переглянулись, и тут раздался звонок. Не знаю, зачем – я и так знал, что там увижу – но я все же посмотрел в глазок, словно хотел убедиться, что за дверью именно полиция. Искаженные «рыбьим глазом», двое полицейских выглядели забавно. Как обычно бывает, один высокий, другой пониже. На какой-то миг возникло впечатление, что передо мной комики Лорел и Харди, только вот лица у них были куда менее добродушные. Я открыл дверь. Облако муки и других ингредиентов, висевшее в воздухе, выплыло в коридор, прямо на полицейских, подавшихся назад. Они сердито воскликнули:
– Это что еще здесь за цирк?
Я прочистил горло, взял слегка торжественный тон и с умным видом объяснил, что мы отмечаем сдачу экзаменов по медицине.
– Шесть лет тяжкого труда! – уточнил я.
– И это в первый раз! – счел я нужным добавить.
Они взглянули за мою спину. На их лицах читался шок от вида моей квартиры. Пока они несколько секунд стояли, окаменев от изумления, я предпринял в том же духе последнюю попытку их задобрить:
– Знаете, мы всю ночь вели себя спокойно и только сейчас немного разошлись.
Тогда «маленький», на которого я не обратил внимания, откашлялся и произнес:
– Увы, месье, я уже побывал здесь на первом вызове.
Переговоры стали жестче, так как стражи порядка грозились доставить нас в полицейский участок. В конце концов они поняли, что мы для них незавидная добыча, и вынесли решение:
– Освободить помещение! И чтобы ни одного из вас здесь днем не было. Понятно?
Нам было понятно.
И мы послушно вышли.
Утро бросало на город свои первые лучи. Мы нашли бистро, которое уже открылось и позволило нам немного протрезветь с помощью черного кофе.
Это признание было невероятным.
Еще два года назад я абсолютно не был известен широкой публике. Я работал серьезно и без огласки, точно так же, как с самого начала карьеры. Мое появление в СМИ началось с публикации длинного интервью в одной из местных газет с большим тиражом. Эффект был удивительным, и просьбы сделать репортаж посыпались со всех сторон. Вместе со Стеллой, которая координировала мое расписание, мы постарались действовать без ущерба для наших целей и приоритетов и были избирательны во встречах с прессой. И каково было мое удивление, когда два года спустя я узнал, что номинирован на «SwissAward».
