В то декабрьское утро я ехал в Москву, чтобы провести серию операций перед российскими хирургами. Стелла, которая разбирала мою почту, почувствовала важность этой информации. Она еще успела дозвониться мне в зал посадки в аэропорту и передать, чтобы я связался с организаторами мероприятия. Помню, что в тот момент не поверил их заявлению. Тогда я решился задать вопрос:
– Могу я узнать, как вы сделали этот выбор.
– Выдающихся личностей года отбирает академия. Мы уже некоторое время наблюдаем за вами и считаем, что вы делаете замечательное дело. И ваш характер также сыграл свою роль.
– Спасибо за добрые слова. А… когда состоится эта церемония?
– Это будет вторая суббота года, 9 января.
Даже не заглядывая в записную книжку, я знал, что эта дата у меня уже занята.
– Эх, незадача, я не смогу быть у вас в этот вечер.
Мой собеседник на другом конце провода напрягся. И недовольно сказал:
– Ну уж нет, месье Претр, вы должны там быть! На этом вечере будет много людей, а главное, передача пойдет в прямом эфире по всей стране. Она собирает самую большую зрительскую аудиторию. Вам нужно приехать.
Мне пришлось умерить его пыл.
– Послушайте, в эти выходные я буду не отдыхать с друзьями на курорте, а работать со своей бригадой в Африке. Мы едем оперировать детей с больным сердцем, а не развлекаться.
По молчанию собеседника я понял, что он взвешивает эту информацию, и добавил:
– Я охотно приеду к вам в студию для записи и объясню причину моего отсутствия. Уверен, что публика все поймет.
На этом мы закончили разговор. По возвращении из России я нашел письмо, в котором мне предлагалось выступить прямо из Африки перед их корреспонденткой в Йоханнесбурге. Та, в свою очередь, проявила интерес к нашей поездке и поинтересовалась, может ли она приехать к нам в Мапуту. Для меня такая ситуация была идеальной, ведь я не терял ни минуты рабочего времени на это интервью, потому что мне не нужно было никуда ехать.
Через два дня меня вызвали к управляющему нашим домом «для объяснения прискорбных ночных происшествий», по его собственному выражению. Мой собеседник был довольно флегматичен и, казалось, даже забавлялся комичностью ситуации, когда консьерж самолично переворачивает весь дом вверх дном. Не без некоторого юмора он напомнил мне о похожей ситуации с хозяином постоялого двора в комиксе «Астерикс у гельветов», который умирал от стыда, потому что сам его разворотил. Не переставая сдержанно улыбаться, он отметил к слову, что со мной дело не зашло так далеко.
Журналистка приехала в Мапуту в среду вечером и на следующий день снимала нашу работу. Она попросила меня сделать два комментария: первый на случай, если я выиграю в своей номинации, а второй – если буду назван «Швейцарцем года». С первым вариантом у меня не было проблем: он шел по логичной, простой и прямой основной линии. Гораздо сложнее было убедительно произнести второй, настолько маловероятной казалась мне такая победа. Затем журналистка уехала в Йоханнесбург и переслала репортаж в Цюрих.
Я увидел его только после возвращения, десять дней спустя. Представляю, какой был контраст, когда его показали на торжественном вечере, где с одной стороны – пышность и роскошь, длинные платья, смокинги и драгоценности, а с другой – простая суровая реальность моей команды, оперирующей детей – в халатах, с засученными рукавами. Зрители увидели вот этих малышей с широко распахнутыми невинными глазами, беспомощных перед несправедливостью – своим больным сердцем – которую проявила к ним Природа, и нас – решительных, отважных, в чем-то даже рыцарственных, приехавших именно что бороться с этой несправедливостью. Наверное, трудно найти что-то более контрастное. Голосование склонилось на мою сторону просто потому, что трепет, вызванный нашей работой, перевесил все. Магия сердца – драгоценного органа, символа жизни и любви – и детства подействовали в полной мере.
А награду за это получил я.
Еще через два дня я получил письмо, официально информировавшее меня, что наше сотрудничество подошло к концу. В этом не было ничего драматичного, так как моя учеба заканчивалась и мне в любом случае надо было съезжать из этого дома. Все же работа консьержем сделала свое дело: она давала мне возможность подработать и косвенно помогала оплачивать учебу. У меня было еще два источника дохода: контракт и премии за матчи футбольной команды и учебная стипендия, которую предоставлял мне кантон Юра. Так что мой бюджет был гарантирован, и я продолжал помогать родителям на ферме во время университетских каникул.
Последовавшая за этим неделя была прекрасной и легкой. Мы снова вошли в обычный операционный ритм, но усталость, которая раньше понемногу накапливалась – еще и потому, что мы не позволяли себе выходных, – совсем не чувствовалась. Как всегда, мы закончили дела накануне отъезда. В этот раз мы не стали использовать свободную половину дня перед вылетом просто для прогулки по городу. Мы провели это время с местной бригадой в гостях у кардиолога Беатрис. Она угостила нас настоящим шампанским.
Возвращение домой запомнилось мне надолго. Сначала был большой прием в Цюрихе, а потом еще один – в моей деревне. Я встретился со многими людьми, но больше всего меня тронули радостные моменты с близкими. Конечно, я имею в виду родителей, братьев и сестер, но прежде всего – моих девочек. Мой ближний круг: дочерей – Камиллу и Татьяну – и Габриэлу. Моих девочек, которых я таскал за собой по стольким городам и странам. Моих девочек, о которых я думал во время наших путешествий, что песенка Джо Дассена «Папина дорога» словно бы о них. Моих девочек, для которых моя дорога и правда была длинной и утомительной.
ВОЗВРАЩЕНИЕ С ОРБИТЫ
Jack Swigert: «Okay, Houston, we’ve had a problem here».
Houston: «This is Houston. Say again please».
Jim Lowell: «Houston, we’ve had a problem.
We’ve had a main B bus undervolt».
Миссия «Аполлон-13», разговор 14 апреля 1970 года после взрыва бака с кислородом.
Сиемреап, Камбоджа
2011
Ноябрь 2011 года. День.
Во влажном воздухе Камбоджи мы начали вторую операцию. Технически она не сложная: нужно закрыть отверстие между желудочками.
Малышке четыре месяца. Она росла с трудом, мало ела и страдала бесконечными пневмониями. Месяц назад ее дыхание стало затрудненным, сначала во время кормления, а теперь даже в состоянии покоя. Состояние девочки ухудшалось на глазах, и не было никаких сомнений, что без операционного вмешательства ее жизнь будет недолгой. Счет пошел всего лишь на недели.
Мы находились в новом высокофункциональном операционном блоке. В нем нет окон на улицу и работает кондиционер. Без внешних ориентиров невозможно определить, в какой точке земного шара мы находимся, настолько типичны обстановка, звуки и запахи. Операция шла хорошо. Открыв грудину, мы обнаружили сердце в хорошем тонусе. Сама мышца в норме, она производила впечатление живой силы, характерной для этого возраста. Только вот отверстие, «дыра» между желудочками, сводило на нет его работу: кровь обращалась в легких в три раза больше, чем в организме. Без лечения многие из таких детей не доживают даже до года, и эту участь постигла бы и нашу девочку, она уже очень ослаблена. Закрытие этой дыры исправляет ситуацию и обеспечивает нормальную продолжительность жизни.
