«В руках его мертвый младенец лежал».
А главное – так несправедливо.
Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал…
В руках его мертвый младенец лежал.
«Лесной царь» Иоганн Вольфганг фон Гете, 1749 –1832.
ЛЕЗВИЕ БРИТВЫ
A body was sailing out into the middle of the air.
He was gone. He’d done it.
Some blessed themselves.
Closed their eyes. Waited for the thump.
The body twirled and caught and flipped,
thrown around by the wind.
Колум Маккэн, р. 1965, «И пусть вращается прекрасный мир» О переходе Филиппа Пети 7 июля 1974 года по стальному канату между башнями-близнецами Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.
Цюрих,
2001–2012
Зажим снят. Сейчас горячая кровь запустит остановленное сердце. Пока оно просыпалось, я закончил последний шов на легочной артерии. А вот и первые сокращения. Все складывалось прекрасно. Операция будет успешной. Теперь я был в этом уверен. А ведь мы провели операцию Росса – одну из самых сложных в нашем арсенале. Эта операция, вместе с артериальным переключением, служит у нас, «сердечников», эталоном, чтобы судить о техническом мастерстве. А ребенок на столе – новорожденный.
Сразу после рождения у Лары проявились тревожные признаки сердечной и дыхательной недостаточности. Главный клапан – аортальный – почти не открывался: его недоразвитые створки не разделились. Мои коллеги-кардиологи попытались устранить это препятствие, надув баллончик, который они провели из бедренной артерии до клапана. К несчастью, этот маневр привел к разрыву одной из створок, ухудшив и без того сложную ситуацию. У нас едва хватило времени, чтобы перевести Лару в операционный блок и заменить разрушенный клапан. Как в игре в домино, мы перенесли другой, здоровый сердечный клапан на это стратегически важное место, а удаленный заменили на клапан животного. Нужно было еще отделить две коронарные артерии – маленькие, но жизненно важные – и имплантировать их к пересаженному клапану.
Ювелирная работа, и, учитывая размеры тельца Лары, – километры швов для этой спасательной операции.
Такая операция похожа на номер канатоходца, эквилибриста, тем более сложный, что исполняется в неблагоприятной обстановке. Эта гонка со временем подняла еще выше канат, по которому мы прошли, раскачала его еще сильнее. Нам удалось не упасть, потому что мы хорошо знаем этот путь, часто по нему проходили, мы знаем, где притаились опасности, и соблюдаем правила: каждый этап проводился с удвоенной осторожностью, не уступая искушению, такому сильному под вечер – сделать путь короче или пойти на компромисс.
Сегодня, в этой спешке, я оперировал лишь орган: сердце, которое мельком увидел на экране ультразвукового кардиографа, борющееся с мощным встречным течением. Безымянное сердце. Я не видел ребенка – к моему приходу он уже был накрыт стерильными полями – и лишь мельком заметил родителей. Мама, с ее печальной улыбкой, короткой стрижкой и цыганским стилем одежды, напомнила мне Джельсомину – героиню фильма «Дорога». Этим вечером, несмотря на промелькнувший образ, я чувствовал на своих плечах лишь объективную тяжесть предстоящего опасного номера. На карту было поставлено многое, но отсечь варианты было легко, так как не существовало альтернативы этому последнему шансу и масштабному хирургическому вмешательству.
Вдруг, после того как аортальный клапан был иссечен, сердце начало биться. Жадно биться. Не такое уж редкое явление у новорожденных. И в этом порыве я увидел твердую решимость снова делать свою работу, выполнять задачу. Приложить все силы, чтобы поддерживать жизнь. Я не удержался от того, чтобы оценить его силу, скользнув раскрытым пинцетом в желудочек. Сила эта показалась мне феноменальной. И я не без мелочного удовольствия посмеялся над этими певцами для девочек, которые с томным романтизмом описывают нам свое сердце, буквально разорвавшееся от одного только неопределенного взгляда или неуместного слова. Эти метафоры так далеки от моей реальности, от настоящего сердца. К счастью. Знали бы эти нытики, какая в нем страсть, выносливость, упорство.
Так и этим вечером. И если почки отступили первыми под натиском обратного кровотока, а за ними последовали легкие, быстро наполнившиеся водой, то сердце Лары, даже после столь грубого обращения, не сдавалось. Его проблема была не в слабости миокарда, а в этом клапане, который мешал нормальному кровообращению.
И этот факт соответствовал одному из наших основных принципов: у ребенка, который появился на свет живым, хорошая сердечная мышца. Слабый миокард быстро погибает и вызывает выкидыш. Таким образом, к моменту рождения сердце уже успело поработать в полном режиме в течение семи-восьми месяцев и неизбежно обладает достаточной силой, чтобы обеспечивать кровообращение. Аномальные соединения, слишком узкие протоки, отверстия, вызывающие отклонения в кругах кровообращения, сводят на нет его усилия и мешают ему выполнять свою функцию. Но не его сила.
Я добавил порцию холодной крови в коронарные артерии, чтобы успокоить это столь решительное сердце и спокойно закончить его восстановление.
Теперь, через три часа после начала, операция подходила к концу. А неутомимое сердце набрало крейсерскую скорость. Как и организм Лары.
Операция Росса, артериальное переключение и трансплантация – это легендарные операции «кардиологического репертуара». Те, которые каждый практикующий хирург мечтает освоить или, по крайней мере, однажды зачислить в свой актив.
Трансплантация сердца – это Эверест в хирургии. И не только в кардиохирургии, а в трансплантационной хирургии вообще. Эта вершина выше всех остальных, так как аура, которая ее окружает, – на грани сверхъестественного. Она завораживает всех, профессионалов и обывателей. Здесь пересаживают не только орган, но и в некотором роде саму жизнь. День ее премьеры – 3 декабря 1967 года – был подобен сейсмической волне, которая потрясла планету Земля и оставила после себя не только чувство восторга от большой победы, но и особое ощущение того, что у владений самой смерти был отвоеван небольшой участок. Хотя, если говорить только с технической точки зрения, эту операцию превосходят другие, такие как артериальное переключение или, в частности, операция Росса. Это истинный «северный склон» нашей специальности. Самые опасные. Те, которые все хотят покорить. Именно они возводят вас в ранг хороших практиков. Эти операции обладают колдовской притягательной силой запретного, поскольку почти бросают вызов законам Природы. Что-то вроде исправительного суда над ее ошибками, выполнить их – это «вломиться» в жизнь. «Хирургический взлом». С тем особым ликованием, когда результат достигнут за гранью законов природы.
В конце концов, они красивы! От начала и до конца. Гармоничны и кристально чисты – если выполнены правильно. Они сверкают тем же блеском, что и смертельные номера артиста. Артериальное переключение требует дьявольской точности еще и потому, что оно должно быть сделано в самые первые дни жизни ребенка. Операция Росса испытывает вашу концентрацию, потому что выстраивает длинную и непрерывную последовательность действий, которыми вы должны владеть. А трансплантация затрагивает саму суть жизни.
