Подумав, она проговорила:
— Я знаю вот что. Была Гвинет Уолш, дочка хозяев мельницы. Она пропала. Ее забрали в холмы, и за ней никто не пошел. Мой дед тогда ходил в холмы за детьми, но тогда он отказался. Эта Уолш — единственная, у кого были права на мельницу и на землю.
— Ага, — на выразительной физиономии О’Ши промелькнула тень. — Читал. Украденные дети сохраняют имущественные права, если никто не озаботится оспорить их в суде.
— И так было, пока Курт Манн не привел к нотариусу Гвинет Андерхилл. Внучку Уолш. Я говорила с человеком, который оформлял бумаги. Он помнит золотые волосы, не помнит дат, и не может найти документы.
— Чертовщина какая-то, — задумчиво протянул детектив. — Получается, наш булочник — аферист, у него есть подружка, и кто-то из них умеет морочить людям головы. Ставлю на подружку.
— Я бы тоже поставила на нее, — хмыкнула Керринджер. — В бинокль видела женщину на территории мельницы.
— А это? — Ник дернул головой в сторону чехла на заднем сиденье.
— К Манну вчера приходил сид. Угрожал перед воротами. Дал времени до полудня.
— Времени на что?
— Не знаю точно, — Рэй пожала плечами. — А я не люблю, когда я чего-то не знаю.
Машина вылетела на шоссе. Ветер усилился. По небу бежали тяжелые облака, стало заметно темнее. В воздухе клубилась поднятая ветром пыль. Рэй выругалась и закрыла окно.
— Ну и погодка, — О’Ши последовал ее примеру и тут же прижался к стеклу своего окна, разглядывая темнеющее небо.
— То, что надо для Середины лета, — невесело усмехнулась женщина.
— Я одного не могу понять, — через несколько мгновений проговорил детектив. — На чьей ты стороне, Керринджер? На нашей или на их?
— Не знаю. Я могла бы сказать, что я на стороне своих денег, но это будет брехней. Я даже аванса с Манна не взяла. Наверное, Бен Хастингс. С этим парнем мы в одной лодке.
О’Ши откинулся на сиденье, раздумывая над этим ответом. Рэй снова усмехнулась. В ней как будто бы что-то надломилось после тех шести выстрелов. На капот тяжело упали первые дождевые капли. Ник О’Ши пожелал всем сидам оптом и в розницу отправляться в жопу.
Забытое радио зашипело, стоило внедорожнику свернуть с шоссе. Керринджер выключила звук. Низкие тучи полностью затянули небо, ветер гнул ветки деревьев на обочине.
— Что это за срань? — в голосе О’Ши мелькнуло что-то, издали похожее на панику.
— Хрен его знает, — Керринджер пожала плечами. — Мне не рассказали.
Внутри нее как будто свернулась тугая пружина. Сейчас. Сейчас закончится игра в прятки. Враг станет врагом. Только бы она оказалась права в своих смутных догадках. Черт с ними, с деньгами, их можно заработать и за прилавком в «Колд Арморе». Рэй чувствовала, как вжимается в бок кобура с револьвером.
Она затормозила перед закрытыми воротами. Посмотрела на собственные руки, лежащие поверх руля. Пальцы почти не дрожали. Хорошо.
— Ну что. Ты командир, — детектив О’Ши хлопнул себя по бедру. — Надеюсь, ты не втянешь меня во что-то совсем незаконное.
— Я тоже надеюсь.
Рэй закурила. Горький табачный дым заполнил салон машины. Керринджер готова была поклясться, что снаружи воздух пахнет озоном и туманом Границы. Ник поерзал на сиденье. Спросил:
— Что теперь?
— Ждем.
Территория за воротами казалась пустой. Даже отсюда Рэй видела, что в будке охранника до сих пор не сменили лампу. Створка ворот мелко дребезжала.
— Старый порт затопит, — проговорил О’Ши. — Снова.
— Ага, — кивнула женщина. Сунула руку под жилетку, сжала для уверенности рукоять револьвера. Потом дотянулась до бардачка, вытащила пистолет, сунула его за пояс сзади.
— Пора, — негромко проговорила она.
Асфальт подъездной дороги был пятнистым от упавших на него капель. Еще одна упала Рэй на лоб, а следующая — на недокуренную сигарету. Керринджер пробормотала ругательство и выбросила на обочину длинный окурок. Его тут же подхватил порыв ветра, бросил обратно на асфальт.
В небе стремительно текли тучи. Ник О’Ши вылез из машины и, запрокинув голову, следил за ними. Ветер беспощадно хлестал его по лицу, норовил распахнуть полы пиджака, которые детектив придерживал рукой.
Рэй поежилась. Ветер и дождь несли с собой холод. Он был нужен измученному жарой Байлю, но на любую бурю лучше смотреть из окна, попивая кофе с виски. Керринджер повела ладонью по коротким мокрым волосам и полезла на заднее сиденье за ружьем.
— Это колдовские штучки? — О’Ши попытался перекричать свист ветра.
— Может быть, — крикнула Рэй в ответ.
Ей самой казалось, что кто-то долго держал в кулаке ветра над городом, а сейчас разжал руку. И стихия сорвалась с привязи во всей своей мощи.
Подхваченные ветром капли дождя стегали по лицу. Керринджер проверила оружие. Долго ждать не придется. Уже скоро.
О’Ши первым заметил идущего по дороге. Он вскинул руку, Рэй проследила за его взглядом. Подняла винтовку, потом опустила. Поморщилась, вспомнив, как расплывалось кровавое пятно по охряной рубахе.
Синий плащ сида трепал ветер. Подол был темен от влаги и налипшей на него грязи. Иногда ветру удавалось сладить с тяжелой тканью, и тогда в тусклом свете взблескивал металл.
— Твою мать, — пробормотала Рэй. Ветер подхватил ее слова и зашвырнул куда-то на обочину. Керринджер хмуро смотрела, как к «Волшебной мельнице» шагает ее знакомец, тот самый, требовавший от них с Маккеной отказаться от Гвендоллен.
По лицу текло, намокшие штаны липли к ногам. Ник О’Ши предусмотрительно отступил к козырьку над дверью караулки. Рэй криво усмехнулась и вышла на середину дороги. Ружье оттягивало руку.
Сид остановился метрах в двадцати. Ветер сорвал с его головы капюшон, разметал золотые волосы. Строгое красивое лицо пылало яростью. Усмешка Рэй стала шире.
— Ты! — голос сида легко перекрыл голос нарастающей бури. — С дороги!
Рука пришельца лежала на рукояти меча. Меч висел на поясе и выглядел до отвращения настоящим даже в ножнах.
Следующий порыв ветра заставил Рэй заслониться свободной рукой от мелкого мусора.
Всего один выстрел, и можно будет домой в тепло, пить кофе и считать деньги Курта Манна.
— Убери эту свистопляску, — крикнула Керринджер, надсаживая горло.
— С дороги! — сид шел вперед, и Рэй стоило большого труда не отступить. Где-то вдали приглушенно грохотнул гром. Женщина выругалась сквозь зубы.
Всего один выстрел. Керринджер припомнила золотоволосую куклу Бена Хастингса, нервные пальцы Курта Манна, лицо в окне верхнего этажа, выругалась снова. Набрала побольше воздуха в легкие и заорала:
— Я не сойду с этого места, пока хотя бы один сукин сын не скажет мне правды.
