— Нравится концерт? — спросила у нее сигаретная добродетельница.
— Ага, — Рэй честно кивнула. Том-с-пустыми-руками действительно был достоин того, чтобы играть в залах Королевы Холмов, а не в прокуренном насквозь пабе.
— Я им помогаю с организацией немного, — в голосе девушки звучала гордость. Здесь, у стойки, было чуть тише, чем в зале, так что можно было почти не кричать. — Я Бэт.
Рэй пожала протянутую руку. У Бэт была теплая маленькая ладошка и пальцы все в тяжелых причудливых кольцах. Простое, открытое лицо не портил ни избыточно яркий макияж, ни топорщащаяся в разные стороны цветными прядями прическа. Бэт улыбнулась, потом взгляд ее снова прикипел к сцене. И была в этом взгляде такая тоска, что Керринджер стало не по себе.
Томас стоял возле микрофона почти неподвижно, дым окутывал его фигуру, руки раскинуты, пальцы отщелкивают ритм, как будто не привыкли, не умеют быть без дела. Рэй он снова показался похожим на сида больше, чем полагалось бы человеку. Да и песня была такая, что у Керринджер по спине пробежали мурашки, и она закурила вторую сигарету.
Судьба вела туда певца,
Арфиста, барда и певца.
Он разглядел овал лица,
Изгибы рук, точеный стан,
Арфист от горя застонал.
Он вынул ребра из груди,
Из нежной девичьей груди,
Из них бард арфу смастерил.
И струны свил из кос златых,
Из кос, как солнце золотых
В следующий раз Рэй Керринджер услышала о Томе-с-пустыми-руками почти через месяц, в начале осени. Ей позвонил Ник О’Ши, и голос его был мрачен:
— Не занята? — без приветствия спросил детектив.
— Ммм, — Рэй торопливо прожевала кусок бекона из яичницы. — Не слишком.
За окном мансарды начиналось ясное сентябрьское утро. Особых планов на него у Керринджер действительно не было. Разве что заехать к парню, который исправно снабжал «Колд Армор» холодным железом, за новой партией патронов, но это могло какое-то время подождать.
— Ты нужна мне в городской больнице. Прямо сейчас, — О’Ши устало вздохнул. — У нас тут рокер пропал. Из собственной палаты. Тот парень, который пел в «Зеленых рукавах».
Рэй тихо выругалась. Не нужно иметь много мозгов, чтобы сообразить, почему детектив звонит ей. О’Ши умел слушать и должен был запомнить все, что говорит о Томасе Гвинор.
Гадать без толку, что случилось с бывшим арфистом Королевы Холмов, Керринджер не стала. Доела остывающую яичницу, долго искала в глубинах шкафа чистую футболку.
После иссушающей жары середины лета конец августа и начало сентября были в Байле такими, какими и должны были быть — ясными, солнечными и прохладными. Солнце заливало золотом старый город, небо было беспощадно синим, и все было бы хорошо, если бы не смутная тревога, появившаяся, стоило детективу упомянуть о музыканте.
До городской больницы Рэй добралась на автобусе за двадцать минут. В машине барахлил топливный насос, и трогать ее без особой необходимости Керринджер не хотелось.
О том, что здесь что-то произошло, понять можно было уже в приемном покое. Двое рослых парней в форме патрульных маялись возле кофейного автомата. Еще один, невысокий крепыш в штатском, без особого успеха пытался флиртовать с медицинской сестрой у стойки регистратуры. Принадлежность его к полиции с головой выдавал оттопыренный кобурой пиджак.
— Мне нужен детектив О’Ши, — сказала Рэй.
Полицейский смерил ее взглядом, задержавшись на поле куртки, которая скрывала собственный револьвер Керринджер.
— Можно ваше разрешение, мисс? — крепыш развел руками, всем своим видом пытаясь показать, что он всего лишь делает свою работу. Рэй протянула ему запаянный в пластик прямоугольник документа. Тот покрутил его в пальцах и вернул с видимым облегчением.
— Второй этаж и налево по коридору, мисс.
Ника О’Ши она услышала раньше, чем увидела. Голос его доносился из-за поворота. Детектив как будто бы спорил с кем-то, и Керринджер замедлила шаг.
— Парень ходил на Другую сторону, — говорил детектив. — Его девчонка это подтверждает.
— Ему чуть не отшибли мозги, плюс два огнестрельных, а я должен поверить, что в больницу приходили феи? — второй голос был Рэй незнаком.
— Как насчет проверить видео с камеры в коридоре? — в голосе Ника появилось раздражение.
— Мистификация, — отрезал его оппонент. — Пусть эксперты разбираются.
— Вот я и хочу показать его своему эксперту!
Керринджер выругалась про себя. Только быть втянутой в полицейские дрязги ей не хватало для полного счастья. Она зло взъерошила волосы, вздохнула и свернула за угол коридора.
— Рэй! — Ник махнул ей рукой, потом устало потер висок. — Надеюсь, я тебя ни от чего важного не отвлек.
— От яичницы с беконом, — сказала Керринджер. — Это важно. Было.
Она коротко кивнула второму полицейскому в штатском, угрюмо подпирающему выкрашенную в белый стену. О’Ши указал ей на прикрытую дверь.
— Вот здесь он лежал. А потом пропал. Никто ничего не видел.
— Это реанимация, — хмуро сказала Рэй. История нравилась ей все меньше и меньше.
— Черепно-мозговая травма и две пули 38ого калибра в спине. Ничего сверхъестественного, если не считать, что наш Томас вообще выжил. Уйти сам он никак не мог. Врачи давали очень малые шансы на то, что он вообще пришел бы в себя рано или поздно.
Рэй вспомнила голос, превращающий дым дешевых спецэффектов в туманы Границы, и покачала головой. Что-то было неправильным в этой истории. Такие, как этот Томас, не должны заканчивать в реанимационной палате, воняющей жидкостью для дезинфекции.
— Зайди, погляди, — О’Ши открыл дверь палаты.
— Только без рук, мисс, — резко добавил подпирающий стену коп. Керринджер примирительно подняла ладони.
Окно было открыто, ветер чуть шевелил жалюзи. Кровать плотно обступила медицинская аппаратура, трубки капельницы беспомощно висели. Постель Тома-с-пустыми-руками была смята, на подушке остался отпечаток головы, простынь и покрывало откинуты, как будто он действительно просто на минуту отошел.
А поверх измятой простыни лежал маленький букет белых цветов и серебристых колосьев, небрежно перехваченный зеленой лентой. Свежий, чуть горьковатый запах отчетливо чувствовался в палате, несмотря на открытое окно.
— Я хотела бы посмотреть видео, — ровно сказала Рэй.
— Это можно устроить, — О’Ши кивнул. — Что скажешь?
— Пока ничего не скажу. Я не видела таких цветов в Байле и округе, но ботаник из меня хреновый.
Ей не хотелось особо говорить при втором полицейском. Для него ее предчувствия не будут стоить ни ломаного гроша. Это Ник слышал рассказ Гвинора и волшебный голос, стирающий разницу между мирами, Ник был на «Волшебной мельнице», он успел по уши макнуться в смутное волшебство Другой стороны, ему приходится верить во всякую чертовщину, потому что других ответов в его делах иногда не бывает.
