Первый убитый лежал на границей между водой и сухим берегом. Руки по локоть в воде, остальное на берегу. Пальцы скрючены так, как будто он из последних сил пытался заползти в воду, предпочитая утонуть, а не быть загрызенным. Рассматривать то, во что превратился его живот Рэй не стала. Сгребла листы в кучу, сложила, прижала пепельницей уже всю стопку. Задумчиво побарабанила по ней пальцами. Стрелка часов доползла до девяти.
Керринджер пришла в оружейный магазин через пятнадцать минут после его открытия. Байль под дождем притих, соседние магазинчики не подавали особенных признаков жизни, только в арке двора напротив курили двое смешливых продавщиц из кондитерской.
Уильям Керринджер читал газету за прилавком. Тихо-тихо хрипела старая кассетная запись. Низкий женский голос выводил джазовую балладу о разрушенной любви.
— Привет, пап, — сказала Рэй.
— Видела? — Керринджер-старший показал ей газету. Заголовок первой страницы гласил: «Еще одно жестокое убийство в рыбацком квартале».
— Ага, — Рэй поморщилась. — Гораздо ближе, чем мне бы хотелось.
Отец поглядел на нее поверх газеты. Рэй отодвинула секцию витрины и пробралась в святая святых магазина, на ту сторону, где царил хозяин. Сказала:
— Была там вчера. Коронер никак не может определить, что за тварь порвала бедолагу.
— Думаешь? — Уилл Керринджер почесал гладко выбритый подбородок.
— Задницей чую, — Рэй подвинула себе табурет, плеснула кофе из термоса в не слишком чистую кружку.
— Ты спала вообще? Выглядишь паршиво.
— О’Ши поднял меня в два часа ночи. Разглядывание расчлененки не способствует хорошему сну.
— Дурак он, твой О’Ши, — проворчал Керринджер.
— Работает, как умеет, — Рэй пожала плечами. Потом вытащила из кармана пачку помятых распечаток. — Слушай, посмотри, пожалуйста. Я такого никогда не видела, ни на Той стороне, ни на Этой.
Оружейник взял листы, развернул без особой охоты. Нахмурил седые брови, проронил:
— Гадость какая. Но готов спорить, что это что-то не наше. Вся наша дрянь как-то более прагматична. Хищник жрет, потому что он хочет жрать. Он не бросает столько еды. Человек… Не знаю. Может, в озеро заплыло что-то?
— Второго убили достаточно далеко от берега. Вокруг только кровь, никакой воды, — Рэй отпила кофе. Он был едва теплым.
— Надо показать нашим, — Керринджер-старший пролистал остальные фотографии. Неожиданно его рука остановилась. — А это что?
— А, это, — Рэй мазнула взглядом по черно-белой девушке на жертвенном камне. — Взяла у О’Ши. Что-то мне здесь не нравится, не могу понять, что именно.
— Старый Джерис расстроится, — Уильям вздохнул. — Он забирал эту девочку из холмов. Она прислала ему фотографии с выпускного бала год назад, он нам всем показывал. Я поэтому ее и узнал.
— Вот дерьмо, — устало Рэй облокотилась на витрину. — Спрошу у О’Ши, может, успели что-то накопать.
Отец протянул ей лист с фотографией обратно:
— Не знаю, как сказать старику.
— Может, пока не стоит. Ты спроси лучше там у своих про этого выпотрошенного. Вдруг они знают, у кого такие повадки, и что с этим делать.
— Что делать, — хмуро повторил Уилл Керринджер. — Что делать. Стрелять. Патроны есть?
— Есть. — Невольно Рэй улыбнулась: — Я не так уж часто стреляю, пап.
— Не могу сказать, что это заставляет меня плакать.
Они помолчали. В магазин заглянули двое подростков и остановились на пороге, с открытыми ртами разглядывая ружья на стенах.
— Парни, — хмуро сказал Керринджер-старший. — Я вам могу продать только петарды и сушеную рябину.
Подростки замялись. Потом тот, который казался постарше, сказал неуверенно:
— Мы только посмотрим.
— Стекло руками не трогать, — оружейник потерял к ним всякий интерес и обернулся к дочери: — Как ты сама?
— Странно, — Рэй пожала плечами и налила себе еще кофе. Уходить под моросящий дождь ей совсем не хотелось. — До сих пор не знаю, стоило ли вести ту девчонку.
— Не знаю, что тебе сказать, — Уильям вздохнул. — У меня все было как-то проще. Забрать ребенка. Отвадить сидского ухажера. Снять проклятие. Никаких тебе девушек-арф и рыжих придурков.
— Дался он тебе, — хмуро откликнулась Рэй. Где-то внутри нее все еще сидела вина перед отцом. Если бы ему не пришлось драться в поединке, не было бы у него хромоты, мучившей его почти половину жизни.
Керринджер-старший вздохнул. Сказал:
— Будь осторожнее, если снова пойдешь через Границу.
— Знаешь, — Рэй запустила руку в волосы. С последней стрижки они успели здорово отрасти. Еще немного — и начнут мешать. — Тошно мне туда ходить. С каждым разом все хуже.
— Знаю, — ее отец налил и себе кофе из термоса. Краем глаза он присматривал за подростками, болтающимися по магазину. — Я потому и перестал. Не из-за ноги или там солнца. А чего так — не знаю. Вроде все то же. Те же дети, тот же туман, те же сидские морды, но сил никаких не хватает. И в один прекрасный день ты плюешь на все, даешь безутешной матери телефон другого парнишки и становишься за прилавок.
— А гейсы ты все еще соблюдаешь, — Рэй с любопытством взглянула на отца. Он редко бывал с ней так откровенен.
— Это дело серьезное. Черт их знает, как оно работает. Лучше перестраховаться. Мне еще повезло. Не стричь волос, не пить вина и не иметь жены — это еще что. Твоя мать развелась со мной еще до гейсов, хоть в чем-то мне с ней повезло. Я слышал про одного охотника, которому сида загадала не есть куриных яиц. Он десять лет не ел. Потом угостили ему пирожком. С яйцом. Им он и отравился. Так что я лучше воздержусь.
Рэй улыбнулась. Они поболтали еще немного о делах в магазине, потом — о форсунках внедорожника, потом о том, что сейчас перестали делать действительно хорошие револьверы. А потом Рэй побрела домой под мелким моросящим дождем.
Старая часть Байля из-за ненастья выглядела еще старше и внушительнее. Керринджер подумала, что сейчас хорошо будет добраться до своей квартирки под крышей, наконец-то позавтракать и снова завалиться спать. И не брать трубку, даже если будет звонить хренов О’Ши.
У наружной лестницы, ведущей в мансарду, кто-то был. Рэй издали разглядела понурую фигуру в толстовке с капюшоном. Она выругалась, привычно потянулась к левому бедру, вспомнила, что вышла из дома без оружия и выругалась снова. Человек у лестницы стянул с головы капюшон, чтобы убрать падающие на глаза волосы, и Керринджер с удивлением узнала Бена Хастингса.
Он был мало похож на того безумного паренька, который рассказывал легенды о рыцарях золотоволосой кукле. Лицо заострилось, стало старше, из глаз пропала растерянность. Рэй вздохнула. Кажется, она знала, зачем он пришел к ней.
