О’Ши беспокойно поерзал на стуле.
— Вы не понимаете, — бывший мельник заговорил быстро, сбивчиво, проглатывая окончания слов. — Вы не понимаете. Быть с ней и быть мной — это ужасно. Она всегда что-то большее, чем я. Я мог из штанов выпрыгнуть, но она была феей, а я… А я…
Устало он уронил руки вдоль тела, начал раскачиваться на месте.
— Достаточно, — проговорил О’Ши.
— Погоди, — Рэй отмахнулась. Села на кровать рядом с Куртом Манном. Сказала: — Я знаю, как это — быть человеком.
Он взглянул на нее как-то по-новому и проговорил тихо:
— Это теперь я понял, что мы бы просто убили ее. И того тоже. И, может, и меня. Но о себе я не жалею.
— Это Робби подсказал тебе, что можно забрать волшебство?
— Забрать волшебство, — шепотом повторил Курт и закрыл глаза.
— Пошли, — сказал детектив. — Пошли, пока нас не выгнала сиделка.
Уже на пороге Рэй обернулась в последний раз на Курта Манна, человека, предавшего свою волшебную возлюбленную. Он сидел на аккуратной больничной койке, обхватив руками колени, глаза невидяще смотрели в стену, на бледных губах медленно проступала улыбка.
— Господи, — проговорил О’Ши, когда за ними закрылась дверь. — Я уже подумал, что сам с ним двинусь.
Керринджер с усилием провела ладонью по лицу. Сказала себе, что есть разница между Королем-Охотником и Гвинет, украденной девочкой.
— Курить хочу, — отозвалась она.
— Не могу с ним разговаривать, — детектив потер переносицу. Они миновали длинный коридор, О’Ши кивнул сиделке, толкавшей им навстречу тележку с подносом.
Снаружи бесновался ветер. Он нес над улицей опавшие листья и мелкий мусор, по небу летели облака.
— Ненавижу, — четко выговорил Ник О’Ши. — У нас каждый Самайн боевая тревога, ты знала?
Рэй усмехнулась. Попыталась закурить, закрывая ладонями зажигалку от ветра. Сильные порывы гасили крохотный огонек, пока О’Ши не загородил его своими руками.
— Спасибо, — Керринджер жадно затянулась. И подумала, что для нее Самайн — это полутемный зал старого паба, в камине горит огонь, воздух сизый от трубочного дыма, в углу старый Джерис, ее отец и другие мужчины играют в карты, в стакане грог, а за окном гудит ветер, и если хоть на миг прислушаться, можно услышать, как поют рога Дикой Охоты. И так каждый год, с тех пор как отец вернул ее с Другой стороны. Рэй затянулась еще и спросила:
— Что там с этим Робби?
— Роберт Ли, ориентировки разосланы по всей стране. А, вот еще. Тебе понравится, — О’Ши нехорошо ухмыльнулся. — Он родом из рыбачьих кварталов, будь они неладны.
— Помнишь, что бормотал тот старик про осеннюю жатву?
Вместе они зашагали прочь от темного здания больницы, растопырившего флигели на весь парк.
— Помню про резню, которая там была черт знает, сколько лет назад. У меня такое чувство, — детектив плотнее запахнул куртку, — что я знаю слишком мало.
— Да, — Рэй кивнула. — Черт дери, да я с детства кручусь во всем этом. Сиды, холмы, холодное железо, не выходить из дома на Самайн, носить в кармане рябину и соль. И я тоже знаю слишком мало. Кому и зачем убивать детей, которых вернули с Другой стороны?
— Ты у меня спрашиваешь? — Ник О’Ши невесело вскинул светлые брови. — Тебе сказали что-то про фотографию?
— Какую фотографию?
— Которую ты стащила у меня со стола.
— Ничего, что могло бы тебе помочь, — Рэй вздохнула.
— Мне почему-то кажется, — детектив открыл машину и рухнул на водительское сиденье. Дождался, пока Керринджер сядет на пассажирское, — Мне кажется, что это куски одного паззла. Эта девушка, тот музыкант, Гвинет. Затуши сигарету, а?
Рэй выкинула в окно длинный окурок и откинулась на спинку сиденья. У О’Ши зазвонил телефон. Он хмуро выслушал трубку, лицо его окаменело, он ответил коротко:
— Да. Еду.
Бросил телефон на торпеду, прикрыл глаза, словно собираясь с силами, потом сказал Рэй:
— У меня еще один труп. Та же история. Жертвенный камень, узоры на теле.
Керринджер коротко выругалась, спросила:
— Мне ехать с тобой?
— Валяй, — О’Ши пожал плечами. — Но это сделал человек. И я его достану.
Служебная машина вылетела на объездное шоссе, потом свернула на проселочную дорогу. Он ориентировался по навигатору, и Рэй неожиданно стало любопытно, как поведет себя эта штуковина где-нибудь на Другой стороне. Мысль была дурацкая, и женщина отдавала себе отчет, что занимает она ее только потому, что разум пытается защитить себя от то, что его ждет на месте.
Проселочная дорога петляла через холмы, мимо пролетело несколько поворотов к фермам, они повернули, выехали на старую грунтовку, карабкающуюся по заросшим лесом склонам. Керринджер помнила это место, она приезжала сюда, чтобы следила за «Волшебной мельницей».
Возле остова сторожевой башни, гнилого обломанного зуба старых стен стояло две легковые машины и фургоны. У Рэй заныли зубы. Она первой вылезла из машины, оперлась о капот, дожидаясь О’Ши.
Возле фургона курил мужчина в спецодежде. Он коротко и безрадостно кивнул им. Керринджер помнила это лицо с печатью хронической бессонницы — Дейв Митчелл, коронер.
Жертвенник стоял внутри кольца обрушенных стен. На нем — женщина, уже немолодая, на теле синие разводы узоров и потеки запекшейся крови. Такие же узоры синели на которых камнях. Что-то в них было знакомое, как будто Керринджер уже видела их раньше, только не могла вспомнить, когда и где. Вокруг молча и сосредоточено работали криминалисты.
Рэй вздохнула со странным облегчением. Больше всего она боялась увидеть кого-то из тех, кого она сама привела с холмов обратно в Байль. Или отец. Женщина не до конца понимала, зачем попросила приехать сюда. Чутье молчало. Кто бы ни сделал это, он не имел никакого отношения к Другой стороне. Детектив покосился на нее:
— Знаешь, кто это?
— Нет.
— Она есть в базах украденных детей, — к ним подошла девушка в форме патрульной. — Элис Дэвис, была возвращена сорок три года назад.
Ник О’Ши устало чертыхнулся. С какой-то болезненной пристальностью Керринджер вглядывалась в запрокинутое мертвое лицо, на котором сохранились остатки вечернего макияжа. Вид трупа — это не плохая черно-белая распечатка, он не оставлял никакого простора для самообмана и блаженного неверия.
Детектив высадил ее в старом городе, в нескольких кварталах от «Колд Армор». Домой идти не хотелось, и Рэй зашагала через осенние переулки к оружейному магазину.
В зале было удивительно людно. Уилл Керринджер продавал хмурому мужчине две коробки патронов. Судя по маркировке — холодное железо. За прилавком, во внутренней части магазина парнишка в линялой бандане протирал стеллажи.
