Вокруг клубился туман. В тумане на самом пределе слышимости шуршал неразличимый тихий шепот. Рэй все казалось, что она различает голоса. Сид шел вперед уверенно, хотя по ее прикидкам они давно должны были бы выйти из пелены Границы.
— Теперь все гораздо хуже, — добавил Гвинор. — Фоморы слишком долго не могли утолить свою жадность. Сейчас они опаснее, чем были тогда. И намного более безумны.
— Что с Границей? — спросила Керринджер. — Почему мы блуждаем в тумане? Сейчас и тогда, когда отец приходил за мечом.
— Граница проснулась. Она пытается не пустить сюда то, что лезет из Бездны. Как умеет.
Рэй припомнила призраков. Какое-то время ей казалось, что они — галлюцинация, результат ударов по голове. Но на счету у этой галлюцинации было как минимум два трупа.
— Мы уже идем в Бездну? — спросил Бен осторожно.
— Еще нет, — Гвинор пожал плечами. Бен вздохнул и поправил лямки рюкзака. Сид добавил: — Я не такой хороший колдун, чтобы найти дорогу в Бездну отсюда.
Пробираться в тумане в этот раз оказалось холодно. Рэй сунула руки в карманы куртки. Нащупала там перчатки, но надевать не стала. Еще успеет.
Наконец, космы тумана стали прозрачнее, а потом и вовсе расступились в стороны. Впереди лежали серые холмы, под ногами тихо хрустела покрытая инеем трава. Над холмами тяжело нависало свинцовое небо, но снегопад остался за чертой Границы. Темнеть здесь тоже пока не собиралось. Рэй медленно вдохнула чужой воздух. Подумала, что надо бы закурить, но за сигаретами так и не потянулась.
Бен Хастингс с удивлением крутил головой по сторонам, и Керринджер с сожалением подумала, что мальчишке не повезло. Сейчас Другая сторона казалась холодной, мрачной и пустой. Рэй передернула плечами.
— Мы пойдем по следам Эниха, — проговорил Гвинор. — От красного поля я смогу найти дорогу.
Керринджер поежилась. Меньше всего ей хотелось идти туда, где под красным вереском прятались белые кости, туда где сражался с фомором Король-Охотник и проиграл. Женщина сцепила зубы и зашагала следом за сидом. Винтовка оттягивала плечо. Следом поплелся Бен, кажется, скорее разочарованный, чем довольный тем, что наконец попал на Другую сторону.
От ходьбы в левом боку снова начало тянуть. Потеря крови, сотрясение мозга и две недели на больничной койке еще никого не делали выносливее. Рэй с ужасом поняла, что силы ее тают с каждым шагом. Она стиснула зубы, поправила винтовку на плече, попыталась заставить себя дышать ровно. То ли от воздуха Другой стороны, то ли от слабости закружилась голова. А ведь они пока шли по равнине. Холмы с их бесконечными подъемами и спусками ждали впереди. И Бездна тоже.
Гвинор оглянулся, покачал головой, но смолчал. И только когда они нырнули в распадок и пошли по берегу ручья, сид сказал Рэй:
— Остановимся отдохнуть за тем холмом.
Она кивнула. Отдых ей был нужен, но толку с того. Рэй стиснула зубы и зашагала быстрее. Бен плелся сзади, иногда что-то бормоча вполголоса. Как бы не начал проситься домой в самый неподходящий момент.
Распадок закончился, начался подъем. Ей пришлось отдать винтовку Хастингсу. Ныл и тянул шов, дыхание сбилось. Бен не выдержал первым и спросил:
— Далеко нам идти?
— Гораздо ближе, чем если бы вы шли сами, — отозвался Гвинор.
— Расстояние на Другой стороне — странная штука, — сказала Рэй. Вдохнула, потом медленно выдохнула, пытаясь унять сердце, колотящееся у горла. — Мы могли бы идти и день, и неделю, как повезет. Сиды ходят напрямик.
Бен покачал головой, но вопросов задавать не стал. Только поправил винтовку и рюкзак и пошел рядом с Керринджер, как будто опасаясь, что она упадет.
На склоне было холоднее, чем в распадке. Дул сырой и морозный ветер, и даже Гвинор плотнее завернулся в плащ. Потом они перевалили через гребень холма, и стало проще. Спуск был более пологим, чем подъем, да и вершина кое-как заслоняла его от ветра.
Для привала сид выбрал овражек, промытый в склоне водой. Они с Беном наломали хвороста, Гвинор разжег огонь и ушел, оставив людей одних следить за маленьким костерком. Рэй молчала, грела руки и пыталась не думать. Ей было погано.
Неожиданно Бен Хастингс сказал:
— Я думал, на Другой стороне одно волшебство.
— От Самайна до Йоля — самое темное время года и самое страшное. Сегодня канун Самайна.
Бен не ответил, и разговор сам собой умер. Начало смеркаться. Рэй подбросила еще немного веток в костер. Перед наступающей темнотой у них не было другой защиты. Хастингс достал из кармана куртки двойной шоколадный батончик, протянул половину женщине, она взяла.
Вернулся Гвинор. Подсел к костру, сказал примирительно:
— Это я, а не тварь из темноты, принявшая мой облик. Могу дать тебе клятву своим именем.
Рэй махнула рукой. У нее не было сил на эти игры и ритуалы. Сид покачал головой. Откуда-то у него появился маленький котелок с водой. Он поставил его на огонь, подкинул еще хвороста. Пламя костра как будто стало жарче, Керринджер придвинулась ближе к огню.
Снаружи в холмах ветер завывал на разные голоса. Рога Дикой Охоты молчали, и это было действительно страшно.
— Переждем ночь тут, — проговорил Гвинор. — Мне достанет сил не пустить сюда незваных гостей, но лучше бы вам не уходить от костра. Даже по нужде.
Рэй кивнула, Бен вытаращился на сида. Невольно Керринджер улыбнулась, потом резко посерьезнела:
— Он прав. Я отвернусь, если что.
Отогревшись у огня, сид снова исчез в темноте — ушел за хворостом. На холмах было достаточно кустарника, чтобы еды костерку хватило до утра. Медленно начала закипать в котелке вода. Бен косился на нее алчно, Керринджер подумала о том, хватит ли у нее духу запретить мальчишке пить горячее.
Гвинор принес к костру две большие охапки хвороста. Достал из поясного кошеля пучок серебристых трав, кинул в кипяток.
— Это снимет усталость и добавит сил, — сказал он. И добавил специально для Рэй: — Если мы выберемся из Бездны, я прослежу, чтобы парень нашел дорогу домой.
Сид ничего не сказал насчет ее самой. Наверняка, знал про гейс. Впрочем, даже без этого Керринджер бы выпила зелье, не думая. Холод самайнской ночи вытягивал из нее последние силы.
Пили прямо из котелка, передавая по кругу. У отвара был вкус горьковатый и свежий, и от него действительно по телу разлилось приятное тепло, унимающее сердцебиение и боль, отгоняющее тревогу. Позже Рэй даже смогла задремать, сидя у огня.
За ночь она просыпалась несколько раз. Костер горел, но за пределами освещенного круга темнота была почти осязаемой. В ней плыли какие-то тени, мелькали смутные очертания. Тогда Рэй отводила глаза и смотрела в огонь, пока дремота не одолевала ее снова.
Она проснулась на рассвете. Костер почти прогорел, а хворост закончился. Напротив спал Бен, уткнув лицо в колени, в отдалении, едва различимый в неверном сером свете, синел плащ Гвинора — сид стоял в дозоре.
