— Жди нас здесь, — сказал он Бену. — Если туман начнет сгущаться, будет нужна еще кровь.
— Я понял, — Хастингс кивнул.
Рэй протянула ему винтовку.
— Умеешь пользоваться?
— Да, — Бен облизал пересохшие от холода губы, — мистер Керринджер давал мне пострелять в подвале.
Можно было и не спрашивать. Рэй достаточно хорошо знала своего отца. Если уж Бен умеет стрелять, пусть винтовка будет у него. Женщина хорошо помнила темное существо, рванувшее в тумане им наперерез.
Бен Хастингс, осторожно придерживая винтовку, сел на рюкзак. Потом вскочил на ноги, полез в карман на клапане и выудил оттуда мятый сверток.
— Вот, — сказал он Рэй. — Бутерброды, мне мама на работу сделала. Я помню, мистер Керринджер что-то говорил о еде с нашей Стороны.
— Спасибо, — женщина сунула сверток в карман. Зацепила пальцами вересковую ветку и почувствовала, как от нее по руке пробежала струйка тепла.
— Нужно идти, — сказал Гвинор.
С другой стороны тумана был ветер и выстуженная ветром ледяная пустыня. Тихий стон ветра был здесь единственным звуком. Пустыня прорастала вверх причудливыми ледяными наростами, уходила вниз провалами трещин, вдали огромным сталагмитом над ней нависала Стеклянная башня. Ее подсвечивало тусклое свечение неба, подернутого мелкой рябью. Как волны на озере в ветреный день.
— Говорят, — сказал Том Арфист, — что зимой можно увидеть Стеклянную башню, если долго вглядываться в воды Лох-Тары.
Пар от дыхания оседал на его плаще и меховой оторочке капюшона мелкими кристаллами льда. Рэй почувствовала, как покрывается инеем ее собственный воротник. Гвинор торопливо натягивал на руки рукавицы с меховой опушкой.
— Идемте, — проронил он, перехватил копье поудобнее и первым двинулся вперед, осторожно выбирая дорогу по льду, едва присыпанному снегом. Навстречу щерились ледяные клыки сталагмитов и оскалы трещин. И над всем этим царил шпиль башни, мерцающий и полупрозрачный. В воздухе висел едва различимый ухом звон, и Рэй потребовалось время, чтобы сообразить — это звенят кристаллы льда на ветру.
Поначалу холод Бездны показался ей не слишком страшным. Он обжег щеки, заставил натянуть шапку по самые глаза, поднять повыше ворот свитера и пожалеть, что Бен не догадался захватить для нее шарф. Мерзли ноги.
Потом стало хуже. Холод пробрался под одежду вначале через рукава, после начали неметь ступни, и гореть — ноги выше колена. Снова заболело слева. Рэй сцепила зубы. Стеклянная башня, кажется, не стала ближе ни на шаг.
От ледяных сталагмитов тянуло морозом. Не будь так холодно, можно было бы остановиться и разглядывать их причудливые формы, выточенные и выплавленные ветром. Эти зубья пугали Керринджер гораздо меньше, чем провалы расселин, из которых наружу смотрела темнота.
Где-то вдали завыло и засвистело.
— Это ветер, — сказал Гвинор хрипло. — Начинается буран.
Рэй догнала его за несколько шагов, ухватилась за плечо рукой в перчатке. У нее снова начала кружиться голова. Налетевший порыв ветра со снегом больно хлестнул по лицу. Между ледяных клыков стонало, выло и плакало.
— Сколько нам идти? — спросила Рэй, перекрикивая шум ветра.
— Не знаю, — отозвался сид. От холода на скулах у него выступили красные пятна. Керринджер чувствовала, что ее собственное лицо точно так же горит. Она вспомнила все, что слышала когда-то про обморожения и обхватила себя руками за плечи. Но заставила себя шагнуть вперед, обгоняя Гвинора.
Идти стало сложнее. Ветер смел со льда под ногами налет снега, ноги скользили на зеркально-гладкой поверхности. Зубья сталагмитов кое-как защищали от порывов ветра, но Рэй пришлось пригнуть голову, защищая лицо от секущего снега.
Странное дело, но им с Томасом Лери дорога через Бездну как будто давалась проще, чем Гвинору. Сид упрямо шел вперед, прикрываясь от ветра локтем, но Керринджер видела, как болезненно сжаты его губы. Точно так же, как в тот раз, когда он шел к Гвинет по железной стружке.
Мысли о Гвинет сами собой заставили Рэй вспомнить о Бене. Он остался на пороге Бездны, один на один с холодом и неизвестностью. Женщина сжала в кармане его сверток с бутербродами, такой смешной сейчас, посреди этой ледяной пустыни.
Ледяные клыки сталагмитов остались позади. Теперь была только башня, одинокий шпиль над иссеченной трещинами равниной, гладкой и скользкой, как стекло.
Рэй хватило на три шага по этому стеклу, потом у нее начали разъезжаться ноги. Ей пришлось раскинуть руки, чтобы удержать равновесие. Совершенно по-человечески и совершенно непечатно выругался Том. Его мягкие сидские сапожки скользили по льду еще сильнее, чем ботинки Рэй.
Гвинор резким движением перевернул копье наконечником вниз и с размаху вбил в лед. Опираясь на древко, сделал несколько шагов вперед, выдернул копье, вбил впереди. Крикнул:
— Держитесь за меня.
Ветер сразу же попытался забить слова обратно. Рэй снова ухватилась за плечо сида и протянула руку арфисту. Это было странно и страшно, но ей показалось, что от чужих тел исходит точно такой же мертвенный холод, как и от сталагмитов.
Здесь, на равнине, идти оказалось сложнее не только из-за зеркала под ногами и ветра, норовящего опрокинуть. Тусклое небо давило на плечи, мороз крепчал, Стеклянная башня впереди выросла. Теперь она пугающе нависала над головами, холодная и неприступная.
Наверное, это было безумием — идти в Бездну. Ни один из них не представлял доподлинно, на что она похожа. Глупо было даже пытаться.
Рэй упрямо мотнула головой. Эти мысли были неожиданными и чужими. Такими чужими, как небо над головой и пронизывающий холод. Это были не ее мысли.
Несколько мгновений Керринджер потребовалось, чтобы совладать со страхом, неожиданно охватившим ее. Она замерла, попыталась вдохнуть обжигающе-морозный воздух.
Потом чья-то рука сжала ее пальцы. Рэй обернулась и встретилась взглядом с Томом Арфистом. Глаза барда Королевы Холмов были прищурены, как будто он вглядывался куда-то вдаль, и в этих глазах была злость. На густых ресницах намерз иней.
Томас Лери получил от Короля-Охотника дар — видеть через мороки. А что насчет тех мороков, которые сами лезут в голову?
— Не верь, — одними губами сказал Том.
— Нужно идти, — обернулся к ним Гвинор.
Рэй коротко кивнула и осторожно двинулась за сидом в обход черного провала трещины. Чем ближе был нависающий над ледяной равниной полупрозрачный шпиль башни, чем заметнее становилось его тусклое мерцание, тем сложнее было идти. Рэй давно не чувствовала пальцев ног, руки немели от холода.
Плохо было не только ей. Керринджер отчетливо видела, как каждый новый шаг дается Гвинору все большим трудом, как все сильнее сутулятся под весом арфы плечи Тома Лери. Стеклянная башня хоть и стала ближе, но оставалась все равно слишком недосягаемой.
