Но стало легче. Впереди уже виднелись оскаленные зубы сталагмитов, от них по равнине текло белесое марево. Когда оно обняло ноги, Рэй даже сумела запоздало удивиться — дымка была почти теплой, как будто холодным вечером — озерная вода, успевшая за день нагреться на солнце. Невольно женщина замедлила шаг.
— Еще немного, — Томас Лери подтолкнул ее в спину. — Возвращаться проще.
Марево все текло и текло от леса растущих из земли сосулек в равнину, скоро оно захлестнуло колени, и только тогда Рэй сообразила — это выход. Она стиснула зубы, побежала быстрее. Земля под ногами ходила ходуном от поступи Эниха, короля фоморов.
В сталагмитовом лесу пеленой было затянуто все. Туман густел, скоро он скрыл очертания ледяных зубьев впереди. Вместо них теперь можно было разглядеть смутные очертания какой-то фигуры вдалеке.
Бен Хастингс сидел на рюкзаке с винтовкой на коленях. Чуть поодаль, едва различимые в тумане, корчились на земле два черных звериных силуэта. Время от времени Бен вскидывал винтовку, целился в тварей, но опускал, не выстрелив — берег патроны.
Гвинор на бегу вздернул его на ноги, Рэй подхватила с земли рюкзак. За туманом выло и рычало чудовище, куда более страшное, чем те, которых парень застрелил с неожиданной сноровкой.
Граница вытолкнула их с такой силой, что Рэй упала на траву, покрытую инеем. Рядом без сил рухнул Гвинор. Стена тумана клубилась совсем рядом, и Керринджер снова померещились в ней едва различимые силуэты.
— Ни черта себе хваталка, — Бен Хастингс пнул носком ботинка фоморью руку, откатившуюся к нему по земле. На лице пареня медленно расцветала улыбка облегчения.
— Ее хозяин сюда не вломится? — Рэй приподнялась на локтях. Скривилась от боли и слабости.
— Четырежды раненому, ему не так просто перейти Границу, — Гвинор лежал, уставившись в небо, по его замерзшим щекам как будто скользил бледный солнечный луч, и впервые Керринджер остро пожалела, что не видит солнца Другой стороны. — У нас есть время, но не слишком много.
Еще два дня они снова шли через холмы и перелески. Двигались медленно, с частыми привалами. У Рэй действительно открылась рана. Ворожба уняла кровь, но сил у женщины почти не было. И только на рассвете третьего дня Гвинор вывел их к каменному дольмену, спрятанному в распадке между тремя холмами. Три гранитные плиты поднимали на высоту двух человеческих ростов четвертую, пятая плита служила погребальным ложем.
На погребальном ложе, застеленном темно-красной тканью, лежал Кертхана, Король-Охотник. В ногах у него было сломанное копье, а еще меч и щит, охотничий лук и колчан со стрелами. Гулкий рог чья-то заботливая рука уложила в изголовье, вместе с короной из оленьих рогов. Лицо Охотника было спокойным, смерть стерла с него гримасу боли и ярости.
Рэй смотрела на это лицо, пока Гвинор и Томас Лери устраивали на груди Кертханы отрубленную фоморью руку. Пальцы хозяина Стеклянной башни действительно едва заметно шевелились.
— Вот и все, — проговорил сид, и Рэй моргнула, словно очнувшись. — Теперь остается ждать.
Керринджер устало кивнула. Отвела глаза и села на землю возле изножья погребального ложа. Сил шевелиться у нее не было.
— Нужно уходить, — хрипло сказал Том. Голос до сих пор не вернулся к нему. — Рано или поздно Эних придет сюда. И если у нас не получилось обернуть судьбу себе на пользу…
— Я останусь, — отозвался Гвинор. — Он — мой Король.
У него в волосах все еще оставалось достаточно инея, принесенного из Бездны. Золото навсегда смешалось с серебром седины. Это серебро выбелило и виски Бена Хастингса, ну а насчет себя Рэй даже гадать не хотелось.
— Выведи Бена к людям, — Керринджер подняла глаза на барда. — Он сам не найдет дороги.
— Твое время тоже заканчивается, — тихо сказал Том.
— Значит, так тому и быть. Скажи отцу… Скажи ему, как есть.
Потом две фигуры скрылись за гребнем холма. Гвинор снова согрел питья, Рэй выпила, не чувствуя вкуса. Время тянулось медленно, как жвачка, прилипшая к ботинку. На лежащего женщина старалась не смотреть — сразу к горлу комом подкатывало отчаяние.
— Ты говорил, Королева Холмов может вернуть ему жизнь, — наконец Керринджер не выдержала.
— Она придет, — откликнулся Гвинор.
— Кто она ему?
— Королева земли, в которой он Король.
Она действительно пришла. В серых тяжелых сумерках платье сиды светилось молочно-белым, как полная луна. Этот свет разбудил Рэй, успевшую забыться тяжелой дремой. Она вскинула голову, как раз чтобы увидеть, как Королева Холмов склонилась над Королем-Охотником, как повела нежной рукой по замершему лицу.
— Кертхана, — тихо сказала она. — Возвращайся. Я, Ниалвет, зову тебя. От Королевского камня или из мороков Границы, от красного поля или из небытия — возвращайся.
Ничего не произошло, только под каменной плитой дольмена как будто бы стало теплее. Сида отошла от погребального ложа и остановилась рядом с Гвинором, застывшим возле одной из опор.
— Дальше моей власти нет, — Королева Холмов устало вздохнула.
— Что будет, если… — начал Гвинор и осекся, недоговорив.
— Будет зима, — сказала она ему. — Долгая зима, когда единственное, что нам останется — сохранить хоть что-то.
Ниалвет, Королева Холмов, грустно улыбнулась. Потом поглядела на Рэй и сказала ей:
— Когда-то фоморы были велики. Рожденные от того, что солнечный свет попал в темноту Бездны, они были могучи, как зима и прекрасны, как солнце. Ты видишь, что осталось. Только холод. И голод.
Рэй вспомнила взгляд Эниха, фоморского короля, едва не вывернувший ее наизнанку, и передернула плечами. Подумала неожиданно, что у Тома Лери хватило воли петь и плести чары под этим взглядом.
Королева Холмов оставила им ячменные лепешки и вино, такое же терпкое, как и то, что наливали в праздничные кубки в сиде Короля-Охотника. Рэй пила его из фляги в серебряной оковке и думала, что почти физически чувствует, как заканчивается время, отведенное ей гейсом. Только сейчас это не имело никакого значения.
Два дня длилось их с Гвинором бдение у ложа Короля-Охотника. Время от времени Рэй до рези вглядывалась в неподвижное лицо Кертханы, надеясь увидеть хоть какие-то изменения, но их не было. Только таял лед на отрубленной руке Эниха, короля фоморов. Между собой они почти не разговаривали — не о чем было, да и место не слишком подходило для разговоров.
Хозяин Стеклянной башни явился за своим на третий день этого молчаливого дежурства. Вначале от холмов потянуло холодом, студеный ветер налетел в низину, и Рэй поняла — началось. Кертхана лежал все такой же безнадежно мертвый.
Гвинор глянул на Рэй, она коротко кивнула. Не было ни смысла, ни надежды в том, чтобы остаться тут и сражаться, но и уйти было невозможно.
— Так забавно, — неожиданно сказал сид. — Из всех, кто держал руку Короля-Охотника, здесь только я, оставивший его.
