В руках женщина держала что-то, мягко мерцающее, и Джил поняла — это золотой серпик с алтаря. Тот, которым она должна срезать голубую траву, чтобы освободить Короля-Ворона и вернуть домой Дилана.
— Никто не приходит к озеру Лох-Слай, — сказала призрачная женщина, и голос ее был эхом горного обвала. — Потому что такой была моя воля при жизни. Никто не ходит через Меч Княгини, потому что это место проклято и отравлено после моей смерти. Никто не осмеливается коснуться меча и щита Королевы Ущелий, потому что она пала. Зачем ты здесь?
— Мне нужна синяя трава, — осторожно проговорила Джил. Босые ноги мерзли. — Которая размыкает оковы.
— Не всякому дается эта трава, выросшая там, где моя кровь согрела землю, отравленную холодом Бездны, — женщина покачала головой. — С ножом или без ножа.
Джил, наконец, сообразила, кто она. Королева Ущелий. Та единственная из Королей и Королев Другой стороны, которая умерла. Не до конца, как видно.
— А ты бралась за другой нож, куда тебе совладать с моим.
— Разве у меня был выбор? — горько сказала Джил. Больше всего ей хотелось сесть прямо на прибрежную гальку и разреветься. В уголках глаз предательски щекотало. Она очень устала. Последний раз нормально спала она в сиде Короля-Охотника, днем после Короткой Ночи. Джил попыталась сообразить, когда это было, и не смогла.
— Всегда есть выбор.
— Остаться в кошмаре, погибнуть под обвалом, потерять брата, какой еще? — Джил чувствовала, что сейчас сорвется. — Как же меня достали эти ваши игры! Давайте отправим эту глупую человеческую девчонку куда-нибудь к черту в задницу и посмотрим, как забавно она будет барахтаться! И зачаруем по дороге! И выдурим еще парочку обещаний, которые она не сможет сдержать!
Слова слетали с губ, обидные, горькие как терновая слива. Джил даже понимала, что они не совсем справедливы, а эта мертвая гвиллионка здесь вообще не причем, но усталость и злость были сильнее. Причуды Другой стороны, добрые и злые, ее смертельно задолбали.
— А когда ты можешь сделать хоть что-то, просто чтобы не сдохнуть, — девушка стерла со щеки злую слезу, — сразу же найдется кто-то, кто скажет — так нельзя, ты не имеешь права. Как же вы меня все достали!
— Это я пропустила тебя через Меч Княгини, — тихо прошуршал голос Королевы Ущелий. — Смертная кровь, пролитая холодным железом, зовет Бездну. Слишком многое она уже забрала у этой земли, чтобы звать ее снова.
— Так может, если я опять сделаю это, ты дашь мне срезать эту проклятую траву?!
— Кто дал тебе нож? — тихий голос как-то разом стал жестким, теперь в нем отчетливо слышался близкий рокот катящихся камней.
— Скачущая-в-Охоте, — Джил стиснула зубу и сжала кулаки так, что ногти впились в кожу ладоней.
Призрачная женщина медленно двинулась вдоль кромки воды. Джил видела тень вышивки на подоле и босые ноги, ступающие по камням.
— Даже связанная Договором, принадлежащая нам, она все равно играет не по правилам, — задумчиво проговорила Королева Ущелий. Рокот стих. — Я все гадала — почему одни получают больше, чем другие. Из всех только мы с Охотником сражались один на один с самыми могучими из фоморов. Мы оба проиграли. Но он жив, а я — нет. Почему так? Я никогда не думала о людях. Вы слишком мягкие. Гораздо мягче камней. Слабее снов. Хрупкие, как слюда. Но — нарушаете правила, а мы смиряемся с этим. Почему так?
Если честно, Джил было все равно, кто какие правила успел нарушить и почему так вышло, что кто-то жив, а кто-то умер. Но голос Королевы Ущелий имел странную особенность. Его нельзя было не слышать. А слушая — не прислушиваться к словам.
— Правила нужны. Когда создаешь миры из грез и лунного цвета, когда сплетаешь стены из туманов и отблесков солнца на полированных камнях, нельзя нарушать правила. Иначе все, что ты делаешь, рассыплется, как сломанная мозаика.
— Правила мертвы, — неожиданно для самой себя сказала Джил. И продолжила торопливо, словно опасаясь, что мысль сбежит из головы: — Я рисую чертежи. По правилам. По ним строят дома. Тоже по правилам. А потом туда вселяются люди, и им на правила плевать. Падают балконы, пробиваются новые окна, ломается канализация, сносятся стены и происходит полный бардак. Но если никто не вселится в дом, он так и будет стоять пустой. Мертвый.
Королева Ущелий склонила голову на бок, словно рассматривала девушку перед собой. Джил не видела ни ее глаз, ни выражения зыбкого лица, только темную вода Лох-Слай за ним.
— Может быть это верно, — медленно проговорила гвиллионская княгиня. — Может быть.
Она наклонилась и подобрала с земли камешек. Почти без размаха бросила его в озеро, и тот с плеском ушел на дно. По воде разошлись круги. Джил запоздало удивилась, как это удалось призраку — понять настоящий камень.
— Говорят, есть люди, которые всегда нарушают равновесие. Они — как камень, который бросаешься в стоящую воду. Жаль, что мне уже не стать таким камнем. Я хотела им стать. Маленьким камешком, который увлекает за собой лавину. А стала — горой. И пала — как гора. И на обломках моим выросла эта трава, поющая, как хрусталь и ломающая любые оковы. Почему так?
— Может быть, — Джил сглотнула. От волнения во рту пересохло. — Может быть, чтобы кто-то смог прийти сюда, срезать эту траву, и стать камешком? Тем, от которого расходятся круги по воде.
— И что бы сделала ты? — в отдалении снова глухо зарокотало.
— Освободила бы Короля-Ворона и спасла бы брата.
— И вернула бы сбившийся с пути ход событий туда, куда ему и положено.
— Камешек тоже летит и падает, потому что ему так положено, — отступившие было отчаяние и злость снова навалились на Джил неподъемной свинцовой тяжестью.
Королева Ущелий молчала. Пела под ветром голубая трава. Плескало о берег озеро. Как она до сих пор не плюхнулась на землю и не разревелась самым отвратительным образом, Джил понятия не имел.
— Ладно, камешек, — смех гвиллионки, такой же тихий и хрустальный, как голос травы, заставил девушку вздрогнуть. — Я не затем следила за тобой с самого начала путешествия, чтобы сбивать наземь. Лети. И когда будешь падать, постарайся, чтобы кругов на воде вышло как можно больше.
Следующий порыв ветра развеял ее фигуру, словно дым. Только смех остался. А может, это пела голубая трава. И золотой серп лежал у самой кромки воды.
Джил торопливо подхватила его. Разлапистые папоротниковые листья под пальцами были каменно-жесткими и холодными. От прикосновений трава почти визжала и даже пыталась отпрянуть от серпа.
И этих криков, визга живого, мучимого существа Джил уже не выдержала. Села прямо на камни, всхлипнула, чувствуя, как бегут по щекам горячие слезы. Только золотой нож Королевы ущелий не выпустила — боялась, что тот снова куда-то пропадет.
Свободной рукой она попыталась вытереть мокрые щеки. Пробормотала:
— Нет, я не могу. Мне так надо, а я не могу. Пожалуйста.
