— Спасибо, графиня.
Исана наклонила голову, и этот жест подчеркнул чувство уважения, которая она испытывала к Амаре.
— Бернард, — сказала Амара. — Ты не возражаешь, если я поговорю со стедгольдером?
— Нисколько, — дружелюбно заявил Бернард.
Исана с трудом сдержала смех, рвущийся наружу.
Через мгновение Амара добавила:
— Наедине.
Бернард тут же встал.
— О да, конечно. Разумеется. — Он с подозрением посмотрел на одну, потом перевел взгляд на другую. — Ну, я буду в сарае. Нам нужно двинуться в путь через час. Мне необходимо проследить, чтобы Фредерик… прошу прощения, сэр Фредерик не отправился куда-нибудь, забыв обо всем на свете.
— Спасибо, — поблагодарила его Амара.
Бернард подмигнул ей и вышел из комнаты.
Амара закрыла за ним дверь и приложила к ней пальцы. Затем она на мгновение прикрыла глаза, и Исана снова почувствовала то самое диковинное ощущение, которое охватило ее в кабинете. У нее заболели уши, впрочем, боль тут же прошла.
— Ну, вот, — сказала Амара. — Прошу меня простить, но я должна быть уверена, что нас никто не подслушает.
— Ты думаешь, в моем доме появились шпионы? — удивленно спросила Исана.
— Нет, нет, стедгольдер. Но я хочу поговорить с тобой кое о чем личном.
Исана встала и слегка склонила голову набок.
— Я тебя слушаю.
Амара кивнула. Тени у нее под глазами стали темнее, чем были раньше, и Исана нахмурилась, разглядывая молодую женщину. Амара сама всего лишь пару лет назад закончила Академию, хотя Исана не сомневалась, что, став курсором, она вела гораздо более трудную и напряженную жизнь, чем многие другие. Амара повзрослела быстрее, чем следовало женщине ее лет, и Исана почувствовала к ней жалость. За всем, что происходило, она иногда забывала, как молода еще графиня.
— Стедгольдер, — начала Амара, — я не знаю, как задать этот вопрос, знаю только, что должна.
Она поколебалась пару мгновений.
— Продолжай, — сказала Исана.
Амара сложила руки на груди и, не поднимая головы, спросила:
— Чем я тебя обидела, Исана?
Ощущение почти невыносимой боли и отчаяния, охватившее девушку, окутало Исану, точно облако из сверкающих углей. Она отвернулась и отошла в дальний угол комнаты. Ей потребовалось приложить усилия, чтобы контролировать выражение своего лица и успокоить мысли.
— Ты о чем?
Амара пожала одним плечом, и Исана почувствовала ее смущение.
— О том, что я тебе не нравлюсь. Ты никогда плохо со мной не обращалась. И ничего не сказала. Но я знаю, ты не рада видеть меня в своем доме.
Исана вдохнула.
— Я не понимаю тебя, Амара. Естественно, я всегда рада тебя здесь видеть.
Амара покачала головой.
— Спасибо за то, что попыталась меня переубедить. Но я побывала у тебя несколько раз за прошедшие два года. И ты ни разу не повернулась ко мне спиной. Ты никогда не садишься за один стол со мной — вместо этого ты всех обслуживаешь. Ты не встречаешься со мной взглядом, когда мы разговариваем. И до настоящего момента никогда не оставалась со мной наедине в одной комнате.
Слова девушки заставили Исану нахмуриться. Она собралась ей ответить, но промолчала. Может быть, курсор права? Она попыталась вспомнить их встречи за последние два года.
— Фурии! — Она вздохнула. — Неужели я действительно так себя вела?
Амара кивнула.
— Я подумала, может… я сделала что-то такое, чтобы заслужить твою неприязнь. Надеялась, время все сгладит, но этого не произошло.
— Два года маловато для того, чтобы некоторые раны затянулись, — мимолетно улыбнувшись, сказала Исана. — Иногда для этого требуется гораздо больше времени. Например, целая жизнь.
— Я не хотела тебя обидеть, Исана. Поверь мне, прошу тебя. Бернард тебя обожает, и я никогда сознательно не причиню тебе вред и не оскорблю тебя. Если я что-то сказала или сделала, пожалуйста, не скрывай от меня правду.
Исана сложила на коленях руки и нахмурилась, глядя в пол.
— Ты ничего такого не сделала, Амара. Дело не в тебе.
В голосе Амары прозвучало удивление.
— Тогда в чем?
Исана сжала губы, а потом ответила:
— Ты очень преданный человек, Амара. Ты служишь Гаю. Ты поклялась ему в верности.
— А почему это тебя оскорбляет?
— Это само по себе меня не оскорбляет. Но вот с Гаем дело обстоит иначе.
Амара поджала губы.
— А что ты видела от него, кроме великодушия и благодарности?
Горькая, горячая ненависть вспыхнула в сердце Исаны, и она не смогла прогнать ее из своих слов.
— Я чуть не погибла из-за его великодушия и благодарности. Я всего лишь деревенская девушка, Амара, но я не дура. Гай использует меня в качестве оружия, чтобы разделить своих врагов. Назначение Бернарда графом Кальдерона через головы аристократических домов Ривы является прямым напоминанием им, что Алерой правит Гай, а не Рива. Мы всего лишь инструменты в его руках.
— Это несправедливо, Исана, — сказала Амара, но ее голос прозвучал очень тихо.
— Ты говоришь о справедливости? — возмутилась Исана. — Разве он повел себя справедливо? Положение и признание, которое он подарил нам два года назад, вовсе не являлось наградой. Он создал маленькую армию врагов для меня и моего брата, затем забрал Тави в Академию и взял его под свое крыло — и я уверена, что мой племянник уже понял, что в его окружении полно людей, которые его не любят и готовы причинить ему зло.
— Тави получает самое лучшее образование в Алере, — напомнила ей Амара. — Неужели ты против этого? Он здоров, у него все хорошо. Какой ему от всего этого вред?
— Я уверена, что он здоров. И все у него хорошо. И он получает образование. Великолепный, очень тактичный способ удерживать Тави в заложниках, — ответила Исана и сама почувствовала горечь своих слов. — Гай знает, как сильно Тави хотел учиться в Академии. И знает, что он будет буквально раздавлен, если его отошлют из Академии назад. Гай нами манипулирует. Он не оставил нам выбора. Мы вынуждены поддерживать его изо всех сил, если хотим выжить.
— Нет, — возразила Амара. — Нет, я не верю, что он именно так все рассчитал.
— Конечно, не веришь. Ты же ему предана и верна.
— Но не бездумно, — сказала Амара. — И не без причины. Я его видела. Я его знаю. Он хороший человек, а ты трактуешь его действия в самом худшем свете.
— У меня есть на то причина, — заявила Исана, и какая-то отстраненная часть ее существа пришла в ужас от собственного ледяного тона и яда, прозвучавшего в голосе. — Есть причина.
