— Зачем ты звонил в отель в Германии?
— Мой босс попросил меня забронировать номер для одного из его братьев.
— Сколько у тебя компьютеров?
— Только мой рабочий компьютер.
— Ты лжешь! У тебя есть портативный компьютер.
— Это компьютер моей бывшей жены.
— Где живет твоя бывшая жена?
— ДСР знает.
— Хорошо, давай проверим эту ложь.
Агент Ли вышел на несколько минут, чтобы приказать ДСР обыскать дом моей бывшей жены и забрать портативный компьютер.
— Что, если ты лжешь?
— Я не лгу.
— Но что, если?
— Я не лгу.
Конечно, он угрожал, что меня будут пытать, если окажется, что я солгал.
— Ты ведь знаешь, что у нас есть несколько черных ублюдков, которые ненавидят террористов вроде тебя, — сказал он, и в течение всего разговора в его речи мелькали расистские выражения.
— Я сам ненавижу евреев, но вы, парни, направляете самолеты в наши здания, — продолжил он.
— Это дело ваше и тех, кто сделал это. Вы должны обсудить свои проблемы с ними. Я к этому не имею никакого отношения.
Регулярно агенту Ли звонили, очевидно, это была его девушка. В это время другой идиот, говорящий на немецком, задавал самые глупые вопросы.
— Смотри сюда. Это немецкая газета, и в ней пишут о вас, парни, — сказал он.
Я просмотрел статью об экстремизме в Германии.
— Что ж, мистер Грант, это не мои проблемы. Как видите, я в Мавритании.
— Где сейчас Абу Хафс? Где Нуман? — спросил агент Ли агрессивно
[59].
— Я не в Афганистане. Я в Мавритании, в тюрьме. Как я могу знать, где они сейчас?
— Ты прячешь его, — сказал он.
Я хотел было сказать: «Проверьте мои рукава», — но осознал, что не в моем положении говорить такое.
— Ахмед Рессам сказал, что знает тебя!
— Я не знаю Ахмеда Рессама. И вы ничего не можете с этим сделать.
Тем временем ДСР со своим помощником вернулся с ноутбуком моей бывшей жены. Им было запрещено входить в допросную, поэтому они постучали в дверь, и агент Ли вышел. Я присмотрелся и увидел, что у них был тот самый ноутбук. Я обрадовался, что они смогли найти «большой секрет».
Агент Ли вернулся.
— Что, если я скажу тебе, что они не нашли компьютер? — спросил он, пытаясь быть умнее, чем он есть на самом деле.
— Я только могу сказать, что у меня его нет, — ответил я, дав ему поверить, что я не видел ноутбук. После этого он ни разу не спросил меня о нем.
Они скопировали все жесткие диски и вернули их домой, просто чтобы потратить четыре года на старательные поиски несуществующего сокровища. Вот незадача!
— Мы вторглись в Афганистан и убиваем там всех. Думаешь, это нормально? — спросил агент Ли.
— Вам лучше знать, вы же этим занимаетесь, — сказал я.
— Ты знаешь Хаяри
[60]?
— Нет!
— Канадцы сказали, что видели вас вместе. Либо я обманываю тебя, либо они обманули меня. Или ты лжешь.
— Я не знаю его, но в мечети и в кафе недалеко от нее меня всегда окружали незнакомые люди.
— Как ты думаешь, почему из двух миллионов мавританцев мы выбрали именно тебя?
— Я не знаю почему. Я знаю только, что не сделал вам ничего плохого.
— Напиши свое имя на арабском.
Я написал имя. Для чего-то он все время меня фотографировал. Он меня очень запутал.
— Зачем ты звонил в ОАЭ?
— Я не звонил.
— Ты думаешь, я обманываю тебя?
— Нет, но я не помню, чтобы звонил в ОАЭ.
Как выяснилось, он действительно обманул меня, но, возможно, непреднамеренно. Я действительно не звонил в ОАЭ, но однажды мне звонила моя подруга доктор Эман из Саудовской Аравии. Она пыталась помирить меня с моей бывшей женой. Я не смог вспомнить об этом во время допроса, я слишком сильно нервничал. Но когда меня освободили, дома мне напомнили, поэтому я сам пошел в полицию и рассказал им все о том случае. Еще как-то раз мой брат Ибрагим, который работает рентгенологом, звонил своему французскому поставщику в Париж. Обычно, если я даю телефон тем, кому я доверяю, то не уточняю деталей звонка. Но, если тебя арестовывают, нужно рассказать обо всей своей жизни, и ответы вроде «я не помню» не принимаются.
Во время допроса агент Ли обзывал меня и мою семью разными словами и запрещал мне пить то, за что платит мой народ. В конце концов, это на наши налоги обеспечивается комфорт американских гостей. В конце допроса, когда мой организм был уже почти полностью обезвожен, агент Ли ударил меня по лицу полуторалитровой бутылкой с водой и вышел из допросной. Я даже не почувствовал боли от удара, которым мне чуть не сломали нос. Мне было слишком приятно видеть, как агент Ли и его переводчик уходят. Агент Ли не делал никаких записей, что показалось мне очень странным, потому что обычно следователи все отмечают в блокнотах, но я уверен, что наш разговор записывался на диктофон. Мистер Грант изо всех сил пытался повторить все оскорбления, которыми агент Ли щедро меня осыпал. Я думаю, что мистер Грант был бесполезен для мистера Ли.
Американцы покинули Мавританию, и на следующий день правительство Мавритании освободило меня. Потом ДСР отправился в медиацентр и сообщил им, что я невиновен и что с меня сняты все обвинения. Начальник ДСР, Directeur General de la Surete Nationale (генеральный директор национальной безопасности)
[61], предложил мне деньги в долг на случай, если я не смогу трудоустроиться, а ДСР в это время позвонил генеральному директору (PDG) компании, в которой я работал, и лично сообщил ему, что я невиновен и должен продолжить у них работать
[62].
