— Почему я должен сотрудничать с кем-либо из вас? Вы делаете мне больно, держите меня взаперти без какой-либо причины.
— Мы не арестовывали тебя.
— Приведите того, кто арестовал меня. Я хотел бы пообщаться с ним.
После этой напряженной дискуссии следователи вышли из комнаты и отправили меня обратно в камеру.
— Для будущих допросов я попросил агента Майкла помочь мне разобрать твое дело. Я хочу, чтобы ты был вежливым с ним, — сказал Роберт во время нашей следующей встречи.
Я повернулся к его коллеге:
— Сейчас вы знаете, что я не причастен к заговору «Миллениум». Что теперь вы собираетесь повесить на меня?
— Знаешь, иногда мы арестовываем людей ошибочно, но затем выясняется, что они причастны к чему-то другому, — сказал Майкл.
— И когда вы перестанете играть со мной в эту игру? Каждый раз, когда новое подозрение оказывалось ложным, меня начинали подозревать в чем-то другом, и так снова и снова. Есть хоть какая-то вероятность, что я ни во что не вовлечен?
— Конечно, и поэтому тебе нужно сотрудничать с нами, чтобы защитить себя. Все, что я прошу от тебя, это объяснить мне кое-что, — сказал Роберт.
Когда прибыл Майкл, у него в руках были какие-то бумаги с заметками, и он начал зачитывать их.
— Ты позвонил Рауфу Ханначи и попросил его принести тебе сахар. Когда ты сказал ему, что Хасни вернулся в Германию, он ответил: «Не говори об этом по телефону»; я бы не стал говорить такое кому-либо.
— Мне все равно, что Рауф Ханначи говорит по телефону. Я здесь не от лица Рауфа, идите и спросите у него. Запомните, я спрашиваю у вас о том, что я сделал.
— Я просто хочу, чтобы ты объяснил мне эти разговоры и еще многое другое, — сказал Майкл.
— Нет, я не отвечу ни на один вопрос, пока вы не ответите на мой. Что я сделал?
— Я не говорю, что ты что-то сделал, но есть много вещей, которые нужно прояснить.
— Я отвечал на все вопросы тысячу и один раз, говорил вам, что я имею в виду ровно то, что я говорю. Я не использую никаких шифров. Вы просто такие несправедливые и такие параноики. Вы пользуетесь тем, что я из страны, где установлена диктатура. Если бы я был из Германии или Канады, вы бы не только не смогли задержать меня, вы бы даже не смогли поговорить со мной.
— Я прошу тебя сотрудничать с нами, мы даем тебе такую возможность. После того как мы поделимся с тобой причинами твоего ареста, для тебя будет слишком поздно! — сказал Майкл.
— Мне не нужны никакие возможности. Просто скажите, почему вы арестовали меня, и пусть будет слишком поздно. — Агент Роберт знал меня лучше, чем агент Майкл, так что он пытался успокоить нас обоих. Майкл пытался запугать меня, но чем больше он пугал меня, тем меньше я хотел сотрудничать.
Лагерь был закрыт в течение всего дня. Около 10 вечера меня вытащили из камеры и повели в «Коричневый дом». Там было ужасно холодно. Я ненавидел, когда меня будили для допроса, сердце начало колотиться: почему они забирают меня так поздно?
Не знаю, как долго я пробыл в допросной, может, часа два. Меня трясло. Я убедил себя больше не ссориться со следователями. Я просто буду сидеть как камень и позволю им говорить. Многие заключенные делали так. Их забирали на допросы день за днем, чтобы сломать их. Уверен, что кто-то из них сломался, потому что невозможно терпеть эти муки всю жизнь.
После того как они дали мне попотеть или, давайте скажем, «потрястись» несколько часов, меня отвели в другую камеру в «Коричневом доме». Там меня ждали агенты Роберт и Майкл и еще один агент ФБР, который представился Крисом. Камера была терпимо холодной. Как обычно, из соседней камеры военные смотрели и слушали.
— Мы не могли забрать тебя днем, потому что лагерь был закрыт, — сказал Роберт. — Нам пришлось забрать тебя сейчас, потому что завтра Майкл уезжает.
Я молчал. Роберт попросил своих друзей выйти.
— Что с тобой? — спросил он. — Ты в порядке? Что-то случилось? — Но как он ни старался, он не мог заставить меня говорить.
Команда решила отвести меня обратно в холодную камеру. Может, она была не холодной для человека в обычной одежде, обуви и куртке, как у следователей, но она определенно была холодной для заключенного в тапочках и без одежды.
— Говори! — сказал Роберт. — Даже если ты откажешься говорить, Майкл все равно будет говорить с тобой.
Майкл начал свою лекцию:
— Мы давали тебе возможность, но, кажется, ты не хочешь пользоваться ею. Теперь слишком поздно, потому что я поделюсь с тобой кое-какой информацией.
Майкл положил на стол три большие фотографии, на которых были изображены четыре человека, которые, предположительно, принимали участие в теракте 11 сентября.
— Этого парня зовут Рамзи бен Аль-Схиб. Его захватили в Карачи 11 сентября 2002 года, и с тех пор я допрашиваю его. Я знаю о нем больше, чем он сам. Он был со мной открытым и честным. То, что он рассказал мне, совпадает с тем, что мы знаем о нем. Он сказал, что он пришел в твой дом по совету парня по имени Халид эль-Масри, которого он встретил в поезде. Рамзи бен Аль-Схиб хотел, чтобы кто-то помог ему проникнуть в Чечню. Это произошло где-то в октябре 1999 года, — продолжил он. — Он пришел к твоему дому вместе с этими двумя парнями, — сказал он, показывая на Зиада Джарраха и Марвана Аль-Шеххи. — Другой парень, — сказал он, показывая на Мохаммеда Атту, — не мог встретиться с тобой, потому что у него был экзамен. Ты посоветовал им полететь через Афганистан, а не через Грузию, потому что их арабские лица выдали бы их, и, вероятнее всего, их бы отправили обратно. Более того, ты дал им номер телефона парня из Кветты, которого зовут Омар Абдель-Рахман. Эти парни вскоре после встречи с тобой отправились в Афганистан, встретились с Усамой бен Ладеном и присягнули ему на верность. Бен Ладен назначил их на теракт 11 сентября и отправил обратно в Германию. — Он продолжил: — Когда я спросил у Рамзи, что он думает о тебе, он ответил, что считает тебя главным вербовщиком для Усамы бен Ладена. Это его личное мнение. Тем не менее он сказал, что, если бы не ты, он бы никогда не вступил в «Аль-Каиду». По факту, я бы сказал, что если бы не ты, то 11 сентября никогда бы не случилось. Эти парни отправились бы в Чечню и умерли бы там.
Агент Майкл извинился и вышел. Всю оставшуюся ночь я провел с Робертом и агентом Крисом, которые все время зловеще смотрели на меня. Я был очень напуган. Парень заставил меня поверить, что я стою за 11 сентября. Но как такое произошло? Я подумал: может, он прав? И тем не менее любой, кто хоть немного осведомлен о теракте, легко понял бы, какое вранье Майкл пытался выдать за правду. Те люди, которых он упомянул, проходили обучение в 1998 году, и в этом же году они вступили в «Аль-Каиду», и именно тогда их назначили на теракт. Как я вообще мог отправить их в октябре 1999 года присоединиться к «Аль-Каиде», когда они уже не просто были членами организации, но и готовились к теракту уже больше года.
