VII
Гуантанамо
2004–2005
Хорошие новости. Прощание как с семьей. Телевизор и ноутбук. Первый неофициальный смех в океане слез. Текущая ситуация. Дилемма кубинских заключенных.
— Я счастлива, и «капитан Коллинз» очень доволен, — сказала штаб-сержант Мэри на следующий день после теста на детекторе лжи, когда пришла ко мне в сопровождении другого сержанта — белой девушки в возрасте около 30 лет.
— Что значит «доволен»? — спросил я штаб-сержанта Мэри. В целом я понимал, что она имела в виду, но хотел убедиться, так как именно это слово употребил «капитан Коллинз».
— Доволен, значит «очень счастлив».
— Ах, хорошо. Разве я не говорил вам, что я не лгу?
— Да, я рада, — сказала штаб-сержант Мэри, улыбнувшись. Ее чувства были очевидными и искренними. Казалось, она радуется за меня больше, чем я сам. Теперь мне было ясно, что ненавистные пытки медленно, но верно начнут сходить на нет. Тем не менее я был крайне скептично настроен, потому что меня по-прежнему окружали люди, которые были со мной с самого первого дня.
— Посмотри на свою форму и на нашу. Ты не один из нас. Ты наш враг! — говорил обычно мастер Йода.
— Я знаю.
— Просто не хочу, чтобы ты забывал. Когда я говорю с тобой, я говорю со своим врагом.
— Я знаю!
— Не забывай.
— Не забуду!
Подобные разговоры не оставляли сомнений, что охранники озлобились до предела. Большую часть времени мне казалось, что их надрессировали, чтобы они сожрали меня живьем.
Штаб-сержант Мэри познакомила меня со своей коллегой.
— Это еще один следователь, можешь называть ее сержант, как меня.
Новая следовательница была тихой и вежливой. Я не могу сказать о ней ничего плохого. Она была трудоголиком и довольно закрытым человеком. Она дословно выполняла приказы своего босса, «капитана Коллинза», и порой работала как компьютер.
— Ты знаешь о поездке своего друга Фалаха в Ирак в 2003 году? — спросила она меня однажды.
— Ну же, сержант, вы ведь знаете, что я сдался в 2001 году. Как я могу знать о том, что происходило в 2003? Это же бессмыслица, разве нет? — спросил я.
Сержант улыбнулась.
— Этот вопрос указан у меня в заявке.
— Но вы ведь знаете, что я под стражей с 2001! — сказал я.
Сержант была очень осторожной, даже слишком. Она всегда скрывала свое звание и имя и никогда не рассказывала о своих убеждениях. Лично мне этого было вполне достаточно, главное, чтобы она не начала мне досаждать.
— Мне нравится, как ты налаживаешь отношения, — сказала она, улыбаясь. У следователей есть тенденция входить в дом через окно, а не через дверь. Вместо того чтобы задать прямой вопрос, он спрашивает о чем угодно, что немного связано с главной темой. Я принял это как вызов и большую часть времени пытался понять, каков главный вопрос, и ответить на него. «На самом деле вы спрашиваете, что я…» — говорил я. И казалось, сержанту нравится этот короткий путь.
Но существовало ли когда-нибудь в истории человечества расследование, которое длилось бы более шести лет? Никто не мог рассказать мне ничего нового, я слышал все возможные варианты. Каждый новый следователь выдвигал смехотворные теории и лгал, но было видно, что они все выпускники одной школы: еще до того, как следователь открывал рот, я точно знал, что он или она собирается сказать или почему он или она говорит это.
— Я твой новый следователь. У меня огромный опыт. Меня прислали специально из Вашингтона, чтобы расследовать твое дело.
— Ты самый важный заключенный в лагере. Если будешь сотрудничать, я лично сопровожу тебя в аэропорт. Если не будешь сотрудничать, проведешь остаток жизни на этом острове.
— Ты очень смышленый. Мы не хотим держать тебя в тюрьме. Мы хотели поймать большую рыбку, отпустив маленькую вроде тебя.
— Ты не направлял самолет в здание, на твою причастность к теракту могут закрыть глаза после пяти минут беседы. США — величайшая страна на планете. Мы предпочитаем прощать, а не наказывать.
— Многие заключенные говорят, что ты очень плохой человек. Лично я им не верю. Но я хотел бы услышать историю с твоей точки зрения, чтобы защитить тебя должным образом.
— Я не против ислама, у меня много друзей-мусульман.
— Я помог многим заключенным выбраться отсюда; достаточно просто написать положительный отчет о том, что ты рассказал всю правду…
И дальше они бесконечно декламировали то, что декламировали другие следователи при встрече со своими заключенными. Многие арестанты не могли сдержать смех, когда им приходилось слушать эту чепуху, будто из «Дня сурка». На самом деле это было нашим единственным развлечением. Когда следователь сказал моему другу-заключенному: «Я знаю, что ты невиновен», — тот засмеялся в голос и ответил: «Я бы предпочел быть преступником и сидеть дома со своими детьми». Я уверен, что все что угодно теряет силу, если бесконечно повторяется. Когда вам говорят что-то вроде «ты самый опасный преступник на планете» впервые, скорее всего, это вас очень сильно пугает. Но если вы слышите эту фразу постоянно, с каждым разом страх отступает все дальше, и в какой-то момент она уже не производит на вас никакого эффекта. Она даже может начать звучать как ежедневный комплимент.
И все же давайте посмотрим на это с точки зрения следователя. Их буквально обучали ненавидеть нас, заключенных. «Эти люди — самые злые создания на земле… Не помогайте врагу… Помните, что они враги… Будьте осторожны, арабы — худшие люди, особенно саудовцы и йеменцы. Они жестокие, они дикари… Осторожно, не приближайтесь к ним и не говорите с ними, пока все внимательно не осмотрите…» В Гуантанамо следователи знают о потенциальном поведении заключенных больше, чем об их действительной значимости для разведки, поэтому американцам постоянно удавалось упускать самую банальную информацию о своих заключенных. Я сейчас говорю о своем личном опыте.
— ХШМ
[121] говорил про тебя! — сказала мне однажды штаб-сержант Мэри.
— ХШМ не знает меня, как он в принципе мог сказать что-то обо мне? Просто прочитайте мое дело еще раз.
— Уверена, что знает. Я покажу тебе! — сказала штаб-сержант Мэри.
Но она так и не показала, потому что она ошибалась. Я слышал о подобных и даже более нелепых примерах, демонстрирующих, как плохо следователи знают заключенных. Правительство скрывало основную информацию об арестантах, преследуя какие-то тактические цели, а потом говорило следователям: «Заключенный, которым вы занимаетесь, вовлечен в террористическую деятельность и обладает важной информацией о прошедших и готовящихся терактах. Ваша задача — узнать все, что знает он». На самом деле я почти не встречал заключенных, которые были причастны к преступлениям против Соединенных Штатов.
