Анс сам положил палец на джойстик и начал медленно отматывать изображение назад.
Макак вернулся к столику эстонцев, вернул им камеру и, пятясь, удалился. Незнакомец убрал коммуникатор в карман и повернулся к витрине. Затем перешел к другой.
Анс включил раскадровку эпизода. На экран высыпало около полусотни картинок. Демон увеличил сначала одну. Затем ту, что опережала ее на три кадра. Вернулся на кадр назад.
– Вот оно!
Я присмотрелся к тому, что было на экране.
Да уж! У демона не глаз, а телескоп Хаббл!
В оформлении витрины были использованы серебристые зеркальные полосы. И в одной из них, тянущихся по низу, в какой-то момент отразилось лицо наблюдавшего за эстонцами и Макаком незнакомца в бейсболке. Естественно, простым глазом можно было рассмотреть только мутное, расплывчатое пятно, напоминающее отпечаток пальца. Но используя профессиональные программы обработки фотоизображения, можно было надеяться улучшить качество изображения настолько, что удастся разглядеть лицо подозреваемого. Сам я в этом деле не мастак, но у Гамигина рука набита.
Это была маленькая, но победа. Преступник прокололся всего в одном месте, и мы, вернее, Анс заметил этот прокол. Теперь нужно было просунуть в этот прокол иглу и стянуть все суровой, крепкой ниткой.
Интересно, смогли ли чекисты опознать подозреваемого? У них ведь имеется точно такая же запись.
Анс скинул изображение на флешку, посмотрел на меня как-то странно, подмигнул и удалился. Пошел делом заниматься.
Я допил чай и набрал номер полковника Малинина.
Высокопоставленный чекист ответил только после шестого гудка.
– Ну, что тебе, Каштаков?
Это его традиционное приветствие.
Однако ж, если бы ему ничего не было от меня нужно, он бы вообще не ответил на звонок.
– Вячеслав Семенович, надо бы словечком перемолвиться.
– О чем?
– Не телефонный разговор.
– Я постоянно веду не телефонные разговоры. С кем попало и черт знает о чем.
– Со мной разговаривать вам будет интересно.
– Уверен?
– Вы уже просмотрели запись из ГУМа?
– На фиг мне ее смотреть? У меня для этого сотрудники имеются.
– И что высмотрели ваши сотрудники?
Пауза.
Полковник Малинин, должно быть, чешет в затылке. Или ложечкой с государственным гербом мешает чай в стакане с мельхиоровым подстаканником. На котором орлы, звезды да кресты православные. Вперемешку. Как мысли в голове у чекиста. Он сейчас старается понять, на чем я его подловить пытаюсь. А значит, его хваленые специалисты ни черта на конфискованной в ГУМе записи не увидели. Выходит, все Малининские чекисты не чета одному моему Ансу. Ну и Лое, конечно. Про Лою тоже нельзя забывать. Ни в коем случае.
– Ты, короче, Каштаков, давай-ка не финти. Говори прямо, что нарыл.
Примерно что-то подобное я и ожидал услышать. Чай, не первый день знакомы.
Ну я и сказал ему – с последней прямотой:
– У меня есть подозреваемый.
– Подозреваемый в чем?
Ай, молодца, полковник! Решил так просто выяснить, что мне известно.
Однако ж, я тоже вискарь не из наперстка хлебаю.
– Во всем сразу!
Малинин молчит.
А мне кажется, я слышу, как звякает гербовая ложечка о края стакана.
– Если ты, Каштаков, имеешь в виду того обормота, что камеру у эстонцев стырил…
– Я имею в виду того, кто стоит за этим преступлением. И кто, быть может, убил Макака.
– Что-что-что-что-что? – зачастил полковник.
– Я же говорю, нам нужно обменяться информацией.
На этот раз он ответил сразу – значит, решение уже созрело.
– Ладно. Через два часа на обычном месте.
И все.
В телефоне короткие гудки.
– И вам всего хорошего, Вячеслав Семенович, – улыбаясь, произнес я в пикающую трубку.
Отлично. Полковник Малинин у меня на крючке. Глядишь, удастся вытянуть из него какую информацию. По крайней мере, он мне должен объяснить, почему НКГБ проявляет интерес к паре туристов-пенсионеров из Эстонии.
Глава 8
С пустой кружкой в руке я вышел из кабинета.
Но вместо того, чтобы повернуть направо, где за перегородкой у нас была спрятана маленькая кухонька, я почему-то свернул налево. Словно меня что-то потянуло туда. И, пройдя мимо стойки, за которой кто-то из нас обычно встречал посетителей, и встроенного в стену гардероба, я оказался в кабинете, где работала Лоя.
С пустой кружкой в руке.
Лоя сидела спиной к двери. На голове у нее был гипершлем, темным пластиковым забралом закрывающий верхнюю часть лица. Руки были чуть приподняты над столом. Пальцы порхали над невидимой со стороны виртуальной клавиатурой. На столе перед Лоей стоял сорокашестидюймовый трехмерный монитор, на экране которого творилось черт знает что. Прыгали какие-то разноцветные фигурки, сыпались цифры, по-змеиному извивающиеся линии уползали из ниоткуда в никуда. И все это в полной тишине. Хотя, наверное, в гипершлеме, используемом для глубокого погружения в виртуальную реальность, имелось и звуковое сопровождение. Сам я этим никогда не пользовался. Не по мне это было. Мне казалось, что шлем превратит меня в периферийное устройство компьютера.
Я уже собирался тихо и незаметно уйти, чтобы не мешать Лое, как вдруг она сама сдернула с головы шлем.
– Ангела в душу!
Все, что плыло по экрану, будто потеряв опору, обрушилось вниз.
Лоя, как правило, не употребляла крепких выражений. Они служили для нее отдушинами только в самых критических ситуациях. Услыхав, как она выругалась, я понял, что оказался в неподходящем месте, в совсем неподходящее время. Не знаю, что уж там случилось в виртуальном пространстве, но, как только Лоя обернется и увидит меня, все ее негативные эмоции окажутся подсознательно связаны с моим обликом. Чтобы понравиться женщине, нужно угощать ее шоколадом. Даже если женщина страдает избыточным весом. Сей факт известен всем и неоспорим. А я еще могу к этому добавить, что для того, чтобы женщина тебя возненавидела, нужно застать ее в тот момент, когда у нее что-то не получается.
Я медленно, ступая на носки, попятился назад. У меня еще оставалась слабая надежда, что мне удастся незаметно скрыться.
Лоя обеими руками откинула назад ярко-рыжие волосы и усмехнулась.
– Можешь не стараться. Я вижу твое отражение на экране.
– Извини, – только и нашел, что сказать, я.
– За что? – вместе с вращающимся стулом Лоя развернулась ко мне лицом.
