Я составил список всех покупок, что были сделаны Хуупами у меня на глазах. В основном это были сувениры и кое-что из одежды. Самой дорогой покупкой, сделанной Хуупами в Москве, оказались кожаные сандалии «Легионер», в которых Яан щеголял целый вечер. А потом, видимо, забросил на дно чемодана. Красиво, но непрактично.
Я узнал, что Марта любит кормить крекерами уточек в пруду, а Яан не мог пройти мимо бездомной кошки, хотя бы не погладив ее.
Но что мне давали все эти знания?
Абсолютно ничего!
Время от времени, чтобы не замылился глаз, я делал перерыв. Выходил из кабинета, чтобы налить себе свежего чаю. Как-то во время одной из таких вылазок, примерно через три с половиной часа после начала работы, я столкнулся с Ансом, который тоже вышел размяться. Нам оказалось достаточно обменяться взглядами, чтобы я понял – демон тоже ничего не нашел.
Оставалось уповать только на Лою. У нее ведь была самая интересная часть фильма. Лоя упорно продолжала работать, даже когда мы с Ансом потеряли всякую надежду и сели вместе пить чай. И мы суеверно боялись потревожить ее. Мы боялись, что зайдя в комнату Лои и спросив: «Ну, как дела?» – можем невзначай спугнуть удачу. Которая и без того уже казалась почти нереальной, зыбкой, похожей на лунную тень призрака.
Не могу сказать точно, чего мы ждали. Но мы оба вздрогнули, когда раздался звонок в дверь. Вот уж чего мы никак не ожидали, – так это посетителей.
Переглянувшись, мы молча решили, что не будем открывать дверь.
Кто мог находиться за дверью? Скорее всего, потенциальный клиент. А клиенты, между прочим, бывают занудными, брюзгливыми, всем и вся недовольными, надоедливыми и еще скандальными. Каждый второй из тех, кому ты отказываешь дверь, начинает возмущаться. По любой причине. Или же вообще без оной. Основной довод: «Я что, вам мало плачу?» Каждый третий начинает грозить. У каждого четвертого оказываются очень влиятельные друзья и родственники. И когда этот четвертый начинает перечислять всех тех, кто по одному лишь мановению его мизинца готов стереть меня в порошок, мне все время хочется спросить: так какого же ангела ты ко мне пришел?
Сейчас ни у меня, ни у Гамигина не было ни малейшего желания разбираться с клиентом. К какому бы из перечисленных типов он ни относился.
Но в дверь позвонили снова. Долго и требовательно.
Анс тяжело вздохнул и вытащил из кармана рубль.
Как обычно – мне орел, ему решка.
Монета взлетела, сверкнула, раз двадцать перевернулась. И, конечно же, упала орлом вверх.
Анс скорбно развел руками – мол, ничего, не поделаешь. Судьба. Или дурная карма. Это уж как угодно.
В дверь снова позвонили.
На этот раз незваный гость держал кнопку звонка нажатой так долго, как будто решил вообще не отпускать ее до тех пор, пока ему не откроют.
Я подошел к двери и щелкнул замком.
На пороге стоял очень высокий и невообразимо худой человек в ярко-оранжевом спортивном костюме. На вид ему было лет пятьдесят. Иссиня-черные волосы и аккуратно подстриженная шкиперская бородка были, вне всяких сомнений, крашеные.
– Слушаю вас.
– Вы – Каштаков?
– Нет, я доставщик пиццы.
Взгляд у посетителя непонимающий. И немного отсутствующий.
Понятно, шуток мы не понимаем.
– Да, я Каштаков.
Дабы он перестал пялиться на меня, как на восковую фигуру Хантера Томпсона, я протянул ему визитную карточку.
Худой оказался еще и близоруким. Он поднес карточку так близко к глазам, что чуть было не проткнул ее острым носом.
Изучив карточку, длинноносый уставился на меня. Взгляд у него был недобрый и подозрительный. Он был уверен, что я его обманываю. И никакой я на самом деле не частный детектив, а первостатейный мошенник.
Люди в ярко-оранжевых спортивных костюмах почему-то всегда вызывают у меня сочувствие. Движимый состраданием и редкостным человеколюбием, я попытался помочь бедолаге.
– Вы просто проходили мимо и решили заглянуть, проверить, как тут у нас дела?
– Нет.
Теперь посетитель смотрел на меня настороженно. Как будто опасался, что я могу неожиданно вылить ему на голову кувшин холодного молока.
– У вас проблемы?
– По-моему, проблемы у вас.
Он сделал шаг назад.
– Может быть, зайдете, – радушно улыбнулся я. – Мы как раз чай заварили.
– В другой раз.
Человек в ярко-оранжевом спортивном костюме повернулся ко мне тощим задом, прижал локти к бокам и затрусил в сторону лестницы.
Я победил. Но никакой радости от этого не чувствовал. Победа, давшаяся легкой ценой, чем-то сродни поражению.
Из своей комнаты вышла Лоя. И, вопреки обыкновению, не чаю себе налила, а взяла из холодильника банку лимонада. Сделав пару глотков, она недовольно сморщилась и вылила всю банку в раковину. Мне это было знакомо. Когда Лое было плохо, она старалась, чтобы стало еще хуже. Так, по ее утверждению, ей удавалось быстро вернуть мозги в рабочее состояние; это все равно как, сидя на строгой диете, вдруг сорваться, нажраться до отвала пирожных, а потом кинуться в ванную, чтобы прочистить себе желудок. Я этого не понимал. Может быть, потому что никогда не сидел на диете.
Лоя посмотрела на нас с Гамигином и сразу все поняла.
– Ничего не нашли, – произнесла она таким тоном, будто давно подозревала, что нас с Ансом в детстве неоднократно роняли вниз головой.
– А у тебя что? – спросил Гамигин.
Так, на всякий случай, без особой надежды.
– Ничего, – покачала головой Лоя. – Различные виды райских достопримечательностей. Запертые ворота Райского института высоких технологий, возле которых Хуупов встретил сын. Чуть больше двадцати минут съемок дома у Айну. Я думала, может быть, там что-то попало в кадр…
Лоя щелкнула пальцами, как кастаньетами.
– Меняемся файлами, – предложил Анс.
Конечно, существовала возможность, что при просмотре фильма я пропустил что-то, что смог бы заметить Анс. Или Лоя. Также нельзя было исключать вероятность того, что однажды в наше окно залетит метеорит. И вода во включенном чайнике наполовину закипит, а наполовину замерзнет. А миллион блогеров, случайно нажимая клавиши своих компьютеров, напишут вдруг строфу из одиннадцатого сонета Шекспира. Все это теоретически возможно. Но ждать, когда же это осуществится на практике, можно было до скончания веков. И еще дольше.
– Нужно всем вместе посмотреть несколько эпизодов, снятых в Раю, – сказала Лоя.
И в этом она была права.
Я где-то читал, что древние германцы, обсуждая план грядущего похода, сначала делали это на трезвую голову. А затем, продолжая обсуждение, вдрызг напивались. Не знаю, что уж они тогда пили. Но это помогало им раскрепостить сознание и совершенно по-новому взглянуть на ситуацию. Большинство суждений, высказанных во хмелю, как и полагается, были совершенно дурные. Но, случалось, среди них проскальзывали и необыкновенно дельные замечания. Настолько оригинальные, что никогда бы не пришли в голову трезвому.
