– Я бы скорее обратился за помощью к полковнику Малинину, – для пущей убедительности добавил Анс.
– Не в этот раз, – осадил его я. – Как ты думаешь, откуда святоши узнали о том, что это мы умыкнули у них Челина?
– Могли засечь номер машины.
– Машина не наша, а Власенко. Для того, чтобы связать хозяина «Оскара Уайльда» с нами, нужно время. А Лою похитили до того, как она пришла в офис. Соображаешь, откуда ветер дует?
– Хочешь сказать, нас сдал Малинин?
– Не думаю, что он. У святош и без Малинина осведомителей в НКГБ хватает.
Анс взмахнул кистью руки, как будто муху от лица отогнал. Что должен был означать сей жест, я не понял. Но уже то, что он не стал продолжать спор о вопросах этики, было хорошо. Если ему так хочется – пусть изображает вегетарианца. Я не против. Но сам буду есть мясо хотя бы раз в день.
Я взялся было за коммуникатор, но, представив, какие рожи станет корчить демон, слушая мой разговор с Шайновым, отложил его.
– Анс, ты мог бы договориться со своими приятелями, что уже который день разве что только серенады у нас под окнами не поют, чтобы они не светили нас? Объясни ситуацию. Скажи, что Лоя в опасности. Пусть сегодня, только сегодня остаются на месте и делают вид, что мы не выходили из дома. Нам бы это здорово помогло.
– Сделаю. – Анс направился к выходу.
– Заодно возьми у меня в столе ключ от сейфа с оружием и закинь в машину все, что может понадобиться.
Гамигин кивнул и вышел.
Ну, вот, теперь можно было спокойно работать.
Конечно же, я не стал звонить напрямую Шайнову. Хотя у меня был номер его мобильного. Но это лишь на самый крайний случай. Ну, если, например, я встречу на улице Шамиля Басаева. Или получу абсолютно достоверную информацию о том, что завтра солнце не взойдет. Я набрал номер Серегиного помощника.
Виктор ответил после первого сигнала.
– Слушаю.
– Это Каштаков.
– Да, Дмитрий Алексеевич?
– Виктор… Простите, как вас по батюшке?
– Просто Виктор.
– Ну, хорошо, тогда я – просто Дима.
– Так что стряслось, Дима?
– Святоши беспредельничают, Виктор.
– Конкретно?
– Еще как.
– И в чем это выражается?
– Святоши стояли за кражей видеокамеры у туристов в ГУМе. Но это было только начало. Прошлой ночью они устроили перестрелку с демонами в Тимирязевской академии. А сегодня утром они похитили мою сотрудницу. И требуют в обмен на ее освобождение все, что я на них накопал…
– Одну секунду, Дима. Я переключу вас на Сергея Викентьевича.
– Добрый день, Дмитрий Алексеевич. – Это уже сам Соломон.
– Мое почтение, Сергей Викентьевич.
– Сотрудница, которую похитили святоши, – это, как я понимаю, та самая рыжеволосая демоница?
Ясно, он слушал разговор по громкой связи.
– Да, Сергей Викентьевич, Лоя Розье.
– И что же такое взрывоопасное вы откопали, Дмитрий Алексеевич? Что заставило святош пойти на похищение?
Вот тут-то я понял, что не продумал как следует стратегию разговора с Шайновым. Это с Малининым можно было говорить в общем, лишь намечая контуры рассматриваемых вопросов. Соломону требовалась конкретика. И сейчас я должен сказать ему нечто такое, что убедит Сергея Викентьевича в том, что его вмешательство совершенно необходимо; что без него все пойдет не так, как надо.
И вдруг меня осенило! Я вспомнил вчерашний разговор с Антошей.
– Речь идет об игре «Мифоскоп».
Совладельцем компании, занимающейся лицензированием компьютерных игр на территории Московии, являлся московский Градоначальник. С Соломоном отношения у них были не просто натянутые, а открыто враждебные. Градоначальник полагал, что «семья» жирует на его харчах, и так и норовил отхватить кусок от всего, что принадлежало Соломону и подконтрольным ему людям. Шайнов же считал Градоначальника бездарем, сколотившим состояние исключительно благодаря своему привилегированному положению. И в этом с ним трудно было не согласиться. Будучи Градоначальником, можно было заниматься мздоимством, не опасаясь судебного преследования. Совершенно в открытую это не делалось исключительно ради соблюдения внешних приличий. Если я помогу Соломону хотя бы разок пнуть Градоначальника, он с готовностью пойдет мне навстречу.
– Тут нашлись ребята, которые сообразили, что с этой игрой не все в порядке. В стандартный игровой комплект входит передающее устройство, работающее в беспроводной сети нового поколения GIP. Которой в настоящее время вроде как еще не существует. Куда поступает информация, передаваемая по сети GIP, отследить невозможно. Все, что игрок в «Мифоскоп» видит, слышит, осязает или воспринимает другими органами чувств, уходит неизвестно куда. И непонятно зачем.
Соломон мгновенно уловил суть того, что я сказал.
– А Градоначальник дает разрешение на свободное распространение этой райской продукции на территории Московии?
– Совершенно верно.
– Что хотят святоши? Чтобы ты не болтал об этом?
– Не только. Я еще не во всем разобрался. Но, похоже, что у меня оказался ключ, с помощью которого, возможно, удастся взломать коды игры.
– Что последует за тем, как коды окажутся взломаны?
Все! Соломон заглотил наживку!
И все же, какой молодец! Малинин на его месте тут же потребовал бы у меня коды. А Шайнов понимает, что я сам должен довести это дело до конца. Потому что, если потребуется, я и в одиночку пойду к Метатрону.
– Все зависит от того, что кроется за «Мифоскопом». В любом случае, я могу гарантировать вам право первой ночи.
– У вас уже есть какой-то план?
– Я знаю, где находится квартира, в которой святоши удерживают Лою. Знаю, что ее охраняют пятеро. Я уже пообещал святошам отдать все, что они требуют. Они должны назначить время и место встречи. Думаю, они будут тянуть до ночи. С одной стороны, ангелы любят темноту, с другой – уверены, что таким образом заставят нас нервничать. Мы хотим сами напасть на них и отбить Лою.
– Мы – это кто?
– Я и мой партнер – Анс Гамигин.
– Вы полагаете, что управитесь вдвоем?
– Мы постараемся.
Вообще-то заявление было несколько самонадеянное. Вдвоем против пяти вооруженных святош, и не просто святош, а агентов Первого отдела безопасности Рая, удерживающих заложника в запертой квартире – я и сам понимал, что расклад явно не в нашу пользу. Но других вариантов у меня не было.
Если у Шайнова и были сомнения насчет того, по силам ли нам с Гамигином такая задачка, он не стал высказывать их вслух. И, признаться, я был ему за это признателен.
