— Так вот что я по-твоему испытываю? — глаза Эмира сужаются. — Самолюбие у меня значит, ранено?
— Разве нет?
— Мне есть с кем его залечить, уж поверь. Куда красивее, выше, стройнее кандидатуры… баб полно. Мне жаль, что так думаешь про меня, Солнцева. Разочаровываешь.
— Серьезно? — вспыхиваю. Слышать о том, что у него есть куда красивее бабы на примете… больно. Не хочу это чувствовать, но ничего не могу с собой поделать. Ненавижу его в эту секунду именно за это. Пренебрежительные слова божества, обитающего на олимпе. Снизошедшего до простой жалкой смертной, которая не ценит шикарного подарка… его внимания.
— Какой же бред! — выпаливаю в лицо Эмира. — Мне вас жаль!
— Это у нас с тобой взаимно.
— Боюсь только это!
Я уже едва себя контролирую, задыхаюсь от его близости. Одной рукой он сжимает мою талию, второй все еще держит чертову прядь волос, заставляя меня думать о том, что я, наверное, ужасно выгляжу. Лохматая, лицо красное…
— Знаешь, какая ложь самая жалкая? — неожиданно спрашивает Эмир.
От этого вопроса внутренне съеживаюсь. Потому что догадываюсь, что произнесет сейчас Эмир. Хоть и мотаю головой отрицательно.
— Ложь самой себе, Солнцева. Самое последнее дело. Вот я — не вру. Честно говорю о своих намерениях.
Он это называет откровенным разговором? Вызвал к себе в приказном тоне, и давит, давит… Минуточку, а что если Эмир поговорил с Петровичем? Мог Данила и с ним поделился своими умозаключениями? Они же вроде как близкие друзья… От этой мысли внутри все леденеет. Нет, не мог Данила так жестоко поступить со мной! Не хочу в это верить.
— Можно я пойду? — спрашиваю тихо, с трудом сдерживая слезы. Противостояние с Багримовым мне не то что не выиграть — даже пытаться не стоит. Продержалась пару фраз, и вот, готова разреветься от внутреннего раздрая и напряжения.
— Ты что, реветь надумала? — голос Эмира звучит растерянно, словно он меньше всего этого ожидал. Отлично, теперь еще и плаксой ему покажусь!
— Нет конечно! Просто боюсь вашу Леночку! Она имеет обыкновение врываться в самый неожиданный момент. А я не девочка для битья, мне не интересны ваши игры!
— Ленка сделала тебе больно? Если так, она ответит….
— Нет! — восклицаю и от слез не остается и следа, теперь во мне кипит ярость — Наказать нужно ВАС! Не ее, она не виновата, что такого как вы, выбрала. Неужели сами не понимаете?
— Значит, я во всем виноват? — с не меньшей злостью орет мне в лицо Багримов, но он хотя-бы отпускает мою талию, волосы, и резко отстранившись отходит подальше, от чего облегченно вздыхаю. — Итак, я для тебя злой серый волк, поедающий на завтрак Красных шапочек? Так считаешь? Тогда зачем до самых сисек блузку распахнула?
— Что? — машинально обхватываю грудь руками, прижимаю правую ладонь к шее, а левой начинаю лихорадочно перебирать пуговицы. Что не так с моей блузкой? Наклоняю голову и тут понимаю — он прав! Не знаю, как я собиралась утром, а может это произошло позже, в общественном транспорте, но сейчас половина верхних пуговиц расстегнута, и в вырезе отчетливо видна грудь! Именно грудь, не бюстгальтер, потому что его я как назло постирала, а другой не нашла… Торопилась, в общем. Доигралась. Чувствую, как начинают гореть щеки — зная себя, не сомневаюсь, что я сейчас красная, как помидор!
Эмир снова направляется ко мне, я пячусь назад. Он наступает. Кабинет не настолько велик, чтобы преследование продолжалось долго. Чувствую, опять уперлась спиной, теперь уже в дверь… Чуть-чуть не хватило скорости, чтобы смотаться из кабинета. Эмир кладет руки на деревянную поверхность, по обеим сторонам от моего лица. Наклоняется и рычит мне в губы:
— Сколько можно строить невинность. В твоем возрасте не бывает девственниц, Солнцева. Что с тобой не так? Почему не хочешь секса?
— Убери руки! Хватит вести себя как животное! — почти кричу в ответ, уже плевать что он начальник, а я подчиненная. Обо всем на свете забываю, чувствую только злость и ярость. Почему он такой твердолобый? Почему считает, что любая должна пищать от счастья и раздеваться по щелчку пальцев? Почему он так груб, прямолинеен… Даже возрастом умудрился задеть, сказал так пренебрежительно, что старухой себя почувствовала. Захотелось в волосы ему вцепиться, лицо расцарапать. И в то же время прихожу в ужас от эмоций, что парой слов разбудил во мне. Так нельзя… Нужно сохранять хладнокровие.
— Значит, животное? Таким меня считаешь? Похотливым зверем? Или это лишь игра? Чтобы отличаться от других, раздразнить? — продолжает рычать мне в лицо Эмир. Он разъярен, ноздри раздуваются, и мне становится по-настоящему страшно. Если набросится, захочет силой взять, ведь никто не остановит!
— Что? Да как вы смеете… Ничего подобного, — понижаю голос, бормочу испуганно, сильнее стискивая края блузки. Почему, ну почему все поворачивается против меня? Проклятые пуговицы, всего лишь маленькие пластмассовые штучки, а я на грани жизни и смерти из-за них!
— Вырез, словно половину пуговиц оторвала, и хочешь чтобы поверил, что это случайность? Прикройся! Тебе не грозит мое похотливое внимание, — буквально выплюнув последнюю фразу, Эмир отходит от меня.
— Я могу идти? — спрашиваю робко. Мы оба сейчас словно воздушные шарики, из которых воздух спустили.
— Нет.
— Что-то еще обсуждать будем?
— Да.
Эмир проходит к окну, садится на белый диван, и хлопает ладонью рядом с собой.
— Садись. Поговорим.
Отлично, а сейчас мы чем занимались? Еще один «раунд» переговоров мне не вынести. Точно грохнусь в обморок, хотя бы ради того, чтобы недолго оказаться в тишине и покое. Мне больно отвергать этого мужчину. Не испытываю ни малейшего удовольствия в этом. Но не могу по-другому.
— О чем? — спрашиваю тихо. — О работе, надеюсь?
— Первый раз вижу подобное рвение, — ухмыляется Эмир. — Нет, мы будем говорить о тебе. Хочу понять, что ты за феномен, Солнцева.
Багримов заметно успокаивается, и эти молниеносные перемены в настроении немного пугают. Сейчас он словно разом забыл о том, что прижимал меня к двери с такой яростью, что я дрожала от испуга, что одежду с меня сорвет. И теперь задаюсь вопросом — может нарочно это устроил? Как по щелчку включил брутального мужика, и так же запросто выключил? Не может у человека быть настолько железное самообладание, чтобы вот так быстро становиться абсолютно хладнокровным…
— Глупости. Нет во мне ничего особенного, — отвечаю как можно спокойнее. Ну почему он не даст мне уйти? Зачем этот новый «раунд» переговоров ни о чем? Потому что я все равно не отступлю, а он — все равно все снова сведет к сексу…
— Угу. Вот и я, то же самое себе твержу. Но не получается. Не знаешь почему?
— Понятия не имею.
— Скажи, может ты насилие какое пережила? — неожиданно спрашивает Эмир. Не пойму, чего так боишься мужиков.
