Я преследую женщину. Добиваюсь… чего? Секса с ней? Ее любви? Что бы это ни было — выглядит омерзительно, жалко и пошло. А я не хочу быть таким говном. Виола задыхается от моего внимания, я мешаю ей работать… Тут еще и про чек вспоминаю, который, рассердившись, у Тодорова взял, пообещав передать Солнцевой… и не отдал. Решил поиграть, как кошка с мышью. Посмотреть, что будет делать. Как вариант — побежит к Тодорову жаловаться. Но она не побежала. А потом и вовсе про чек забыл. И только сейчас понял, каким же мудаком со стороны выгляжу. Так что это не Даниле передо мной виноватым себя надо чувствовать. Это я, наконец, посмотрел на ситуацию под другим углом, устыдился, и принял решение отойти в сторону. Как я умудрился превратиться в говнюка? Никогда не обижал женщин. Не уважал, использовал, но так как с Виолой — никогда и ни с кем не вел себя.
Я отстранился. Чек вернул, избавил девушку от своего пристального внимания. И вскоре понял, что это не так просто. Мне не хватает ее. Наших стычек, разговоров, даже взглядов, бл*дь, ее гневных, не хватает. Это абсолютно иррационально. У меня были тысячи женщин. Самые разные, стройные, красивые…
Никогда не платил за любовь. Женщины хотели именно меня. Брутальную внешность, накачанные мускулы… А я — никогда не хотел ничего настоящего. Всегда дистанцию держал. Почему с ней по-другому? Чем она так сильно зацепила меня, что мгновенно бросился добиваться? Безразличием? Но я не верил в это, чувствовал, что реагирует на меня. Как бы Виола не пыталась играть, скрывать, она была слишком простой и открытой. И на все реагировала естественно. А я до смерти от фальши устал. От силикона, ботокса, шмоток люксовых. Женщины позабыли о натуральности, чураются ее как чего-то постыдного. Во всяком случае, в моем окружении именно так. Виола показала мне насколько я устал от фальши. Интриг, флирта, маски на лице. Хочу избавиться от всего этого. Может поэтому гоняюсь за ней, в надежде что она все исправит? Черт, сколько же дури лезло в голову все это время, пока дистанцию выдерживал, сам втайне надеясь, что затоскует. Заревнует. Сама подойдет…
Сегодня моя выдержка дала сбой. Увидел ее в столовой, в самом темном углу забившуюся, и снова чудовищем себя почувствовал. Это я вынудил ее стать отшельницей, почти не выбирающейся из своего кабинета. Я хоть и отстранился, но новости о своей недосягаемой мечте через секретаршу свою собирал. Подруга Виолы дружила с Маринкой и все ей передавала. Что в столовую не ходит, на бутербродах сидит. Такова реакция на мой поцелуй? Больно осознавать это… Но эта боль стала для меня живительной. Заставила думать, анализировать. Где неправ был, как ужасно вел себя. Виола изменила так много, кто бы мог подумать. Я даже начал по-другому думать о женщинах.
Вот только здоровую похоть никто не отменял. Зря конечно связался с Соболевой. Думал одной ночью все ограничится, но вцепилась пиявкой. А я слишком тосковал, чтобы оставаться одному.
Но такого я не ожидал. Когда подошел к столику Виолы, не думал зачем это делаю. Поддался порыву. Сказал первое, что в голову пришло. Что молодец она, я правда так считал. Талантливая, самодостаточная. А она в ответ со скорой свадьбой меня поздравила. И снова накрывает волной ярости. Что все это значит? Радуется, что увлекся другой, что забыл о ней? Неужели я до такой степени ей неприятен?
Про свадьбу — чушь собачья. После показа я собирался уволить Соболеву, надо ж было додуматься про меня подобные сплетни распускать. Что жениться на ней собираюсь, хотя подобного разговора не было и в помине. Трахнул два раза, и совсем уже забыть собрался. Потому что не понравилось, другую на ее месте представлял… Не хотел, всячески избегал, но ничего не мог поделать с проклятым воображением.
А взамен что? Поздравляю с помолвкой, Эмир, как хорошо, что ты женишься? Я, сука, ею буквально бредить начал… Она в ответ радуется, что другую трахаю. От злости сам не понимаю что несу. Кажется, Соболева вытащила свой счастливый билет. Вместо увольнения я только что признал ее своей невестой…
Я все-таки заболела, к вечеру у меня поднялась температура. Позвонила Жанне и сказала что при всем желании никак не смогу на вечер прийти. Та велела лечиться и повесила трубку. Злится, понятное дело. На ее месте я бы тоже злилась на нерадивую работницу. Но я уже мало что соображала, лоб раскаленный как печка, спасибо Люсьен, которая хлопотала надо мной с лекарствами. Спустя два дня, слабая от непрекращающегося жара и озноба, я лежала в постели и ругала себя последними словами. Как можно было так глупо себя вести? С мороженым — поступок ребенка, который не желает идти в школу. Чувствовала себя инфантильной идиоткой…
На третий день меня приехала навестить Сашка, привезла фрукты и, конечно же, сплетни. Но о помолвке Эмира — ни словечка. Поэтому разрываюсь между желанием задать этот вопрос и в то же время не могу себе этого позволить — я же уверяла Ухватову в своем безразличии. На ее месте я бы потом больше никогда не поверила, и вряд ли Сашка сможет удержаться и не упрекнуть…
— Как Соболева? — не выдерживаю и озвучиваю вопрос. — Получила кольцо на палец от босса?
Сашка внимательно вглядывается в мое лицо, а потом пожимает плечами.
— Не думала, что тебе интересно. Ничего такого не было. То есть, показ произвел фурор, Соболева блистала… Может быть дело в том, что и так было много шума. И помолвка отвлекла бы гостей от показа. Не знаю. Эта мадам по-прежнему висит на Эмире при любом удобном случае. Но про свадьбу пока тишина.
— Понятно.
Но правда в том, что ничего не понятно. Ни облегчения, ни боли. Подвешенное состояние, в котором я находилась, не способствовало выздоровлению.
Я просидела на больничном две недели. Правда на работу выйти готовилась не с пустыми руками — сделала множество набросков. Некоторые пересылала Жанне по электронной почте. Так что работа все равно кипела. Общалась по скайпу и с другими дизайнерами, одна из них, как оказалось, живет во Франции и только собирается подписать контракт с Багримов-компани. Эта женщина создавала потрясающие ювелирные украшения, основными мотивами ее работ были цветы, но почти в каждой присутствовал паук. Или паутина. В этих работах чувствовалась глубина, прожитая история. Завороженная ими, я создала несколько моделей, тоже посвященных цветам. Жанне очень понравилось, и теперь с этим дизайнером, ее звали Полина, мы работали вместе. Иногда общались не только о рабочих моментах, стали переходить на личные темы, делиться. Оказалось, она русская, а во Францию ее привела очень непростая история.
В один из дней, когда я почти выздоровела, меня пришел навестить Виктор. Люсьен встретила его поначалу не слишком любезно, ворчала что слишком много поклонников у меня развелось, намекая, по всей видимости, на визит Багримова. Потому что никаких больше инцидентов с мужским полом у меня не было, и не только в пределах видимости Люсьен, но и в принципе. Но язвительная старушенция продолжала ворчать что ей тут не нужны «порочные связи». Чем в краску меня вогнала, но Виктор повел себя как настоящий джентльмен, сделал вид что ничего не заметил.
Но что я могла дать этому приятному, симпатичному парню? Внутри словно выжжено было все другим, голубоглазым тираном, который собирается жениться на другой… Или не собирается? Как понять, что происходит? Как поговорить начистоту? Но самое главное — никогда в жизни не поверю, что Эмир серьезно ко мне относится… А на короткую связь не пойду… не горжусь этим, это скорее недостаток, так серьезно ко всему относиться. Но не переступлю через себя.
