Меня возбуждает даже то, что он на ты перешел. Без спроса. Наверное, сделал это в целях той же конспирации… Даже если нет — у него есть идеальное оправдание, не придерешься.
— Хорошо, не буду. Так что дальше? Задание не выполнено.
— Так болеешь за задание?
— Ага. Умираю прямо от переживаний.
— Так чего сам флешку не вытащил? Пока трепался с Мишкой.
Макс морщится, словно ему неприятно что так фамильярно называю хозяина дома. Ревнует? Или я окончательно с ума схожу и вижу то, чего нет.
— Навыков щипача не имею. А если серьезно — я проверил. Он ее еще не получил.
— Отлично! — бессильно прижимаюсь к стене.
— Я попробую позже, — уже серьезным тоном говорит Макс. Тебе ничего не нужно делать.
— Серьезно? Могу лечь спать?
Внезапно захотелось взять и сбросить чертово платье, оказаться перед мужчиной в одном белье, белом, кружевном, изысканном. Шокировать, возбудить, заставить умирать от желания. Увидеть боль от неудовлетворенности, невозможности получить. Но я подавила порыв, как и желание упасть на постель. Эмоции настолько переполняли, что даже о головной боли забыла.
— Я все сделаю сама, а ты — больше не смей позволять себе подобных экспериментов. Тут я все решаю.
Голос, хлесткий как плеть. Понимаю, что настраиваю против себя. Что у любого мужика все умрет и опустится, если так нарочито явно наступать шпилькой ему на яйца. Ловлю всполохи ярости в зеленых глазах. Зрачки сужаются, зелень переходит в ядовито-рыжее золото. Внезапно Макс приближается ко мне. Мигом пересыхает во рту.
Он не посмеет. Не может. Не коснется.
Но он слишком зол, кажется, вместо удара шпилькой я сорвала железный замок самоконтроля. Макс вжимает меня в стену.
— Тебе правда так сильно нравится играть в суку?
Черты его лица заострились, потеряв контроль, он сбросил маску холодного безразличия, показав злость и ярость. Он так близко, что наши губы почти соприкасаются. В ответ и я теряю самообладание, маска стервы соскальзывает с моего лица. Остаюсь беззащитной под пронизывающим, точно лазер, мужским взглядом.
— Хотя, пожалуй, в этом есть своя прелесть… иногда заводит, — хрипит мне на ухо Макс. Его руки, стискивающие мою талию, ослабляют нажим. Он почти отпустил меня, только торсом все еще вжимается мне в живот, давая почувствовать свой стояк… каменный. Могу легко оттолкнуть его, но словно в оцепенение впадаю. Макс дышит тяжело, как после долгой пробежки. Его руки двигаются вверх, бесконечно медленно, а я понимаю, что если до груди дотронутся — заору. Но не дотрагивается, нет, он буквально сдавливает мои груди в ладонях, до боли. С безумной жадностью, даже жестокостью. У меня вырывается крик. Сама не понимаю, то ли от страха, то ли от боли. Или возбуждения. Все настолько смешалось… Одно знаю наверняка — сама уже не смогу остановить Патова. Только если заорать, на помощь позвать.
Он отдергивает правую руку, точно обжегшись. Но тут же запускает ее мне под платье, грубо, бесцеремонно лезет мне в трусы.
Дергаюсь, начинаю вырываться, но я точно плитой бетонной прижата. Не знаю откуда в нем силы, будто в мускулистом качке, весом с тонну. Не могу оттолкнуть, паника захлестывает с головой. Моя гордость не переживет, если меня сейчас трахнут вот так бесцеремонно и быстро, в чужом доме, обозвав сукой, прижав к стене…
А телу на все это наплевать. Мужская рука в моих трусах почти не двигается. Лишь касается. Не ласкает… глаза Макса прикрыты, не могу понять, о чем он сейчас думает, чего хочет, что чувствует. Если развернется и уйдет — буду унижена не меньше… Если продолжит — это будет изнасилование…
— Сейчас же убери свои руки, — цежу как можно жестче, хотя больше всего на свете не хочу, чтобы он последовал моим словам.
Больше всего на свете хочу сейчас… поцелуя. Потому что вот так, облапанной грубо, дешевкой, девкой продажной себя чувствую. Внутри в одном котле кипят ярость, обида, и жгучее желание. Как можно одновременно и хотеть и ненавидеть? Такое со мной впервые.
Макс начинает ласкать меня между ног, отодвинув тонкую ткань белых кружевных танго, и последние обрывки мыслей разбиваются вдребезги. Каждое касание током бьет, взрывается упоительным ощущением. Я знаю толк в ласках, часто мастурбирую перед сном, но это лишь слабая попытка сбросить напряжение. Ничего общего с тем, что чувствую сейчас. Ощущения — словно год не занималась сексом, не кончала. Меня колотит, тело выгибается навстречу…
— Бл**дь, — рычит мне в шею Макс, впиваясь в кожу зубами. — Охереть… Я сейчас тебя трахну…
И я, вопреки гордости, которая была для меня всегда на первом месте, таю от этих слов, завожусь как одуревшая от похоти самка. Хочу, чтобы он это сделал. И плевать на последствия. Хоть потоп, хоть смерть…
И тут понимаю, что как раз это с девяносто девяти процентной вероятностью и произойдет, если продолжим. Я это уже проходила. Уже выбирала сама и Давид быстро мне мое место указал. И то, куда мне следует засунуть свои желания… Я должна быть неприступной, как Рапунцель в крепости. Особенно сейчас. Особенно для подчиненных. Макса в расход пустят не задумываясь… Эта мысль остужает мой пыл мгновенно.
Еще секунду назад я была раскаленной от желания, а сейчас заледенела. Снежная королева вернула себе истинное лицо.
Мне не по силам оттолкнуть Макса, поэтому вцепляюсь в его руку, что ласкает меня, и отшвыриваю. А потом бью его по лицу. Изо всех сил. Это не пощечина, а настоящий удар. Ладонь пронзает острая боль. Патов отскакивает от меня тяжело дыша, прижав руку к месту удара. Он все еще заведен, дышит тяжело, руки сжимаются в кулаки. Как зверь перед атакой. На секунду мне становится страшно, что сейчас ответит таким же ударом. Читаю в его глазах желание сделать это. Но он сдерживает себя.
— Наигралась, Королева? — спрашивает свистящим хрипом.
— Пожалуй, — отвечаю, стараясь чтобы голос не дрожал. — Достаточно реализма. Теперь, глядя на твою рожу они точно поверят, что ты со мной спал.
— Возможно, нам следовало продолжить, и тогда они, глядя на тебя, поверили бы, что я с тобой спал, — в голосе Макса издевка, а меня снова жаркой волной накрывает. Как бы я выглядела после секса с ним? Он прав, в этом случае мы бы не нуждались в маскировке. Это было бы заметно. И незабываемо. Но этого никогда не будет…
Не говоря больше ни слова Патов выходит за дверь. Даже слабо ею не хлопнув. Бесшумно. Спокойно. Но эта тишина в клочья разрывает мои натянутые, точно струны, нервы.
* * *
Оставаться в одиночестве комнаты невыносимо. Я все еще горю, поэтому наплевав на все, иду в душ, решив все-таки воспользоваться гостеприимством четы Абакумовых.
Потрясающий сервис — когда покидаю ванную комнату, нахожу на кровати платье. Изысканное, кружевное… черное. Забавный поворот — приехала в белом, точно ангел, и закончила вечер в черном… превратившись… в демона, изгнанного из рая за грехи? После поцелуев Патова, жадных, порочных, после того что сделала с ним, снова швырнув лицом об асфальт, по-другому не могу себя назвать…
