Почему мы выбираем тех или иных людей? Как это происходит?
Вроде ответ так и не найден.
К сожалению. Потому что было бы намного проще. Если бы ты сам мог контролировать и выбирать.
Мне нравится Макс. Все в нем вызывает во мне возбуждение. То как говорит, как смотрит. Даже волосы на его руках. Умеренно густые… чуть темнее волос на голове. Почему взгляд на его руки и меня накрывает эйфория? Желание осязать, смотреть, впитывать. Мне даже его пренебрежительная грубость нравится. Он спросил: «Ты его трахнула», это было омерзительно и в то же время возбуждающе. Он правда думает, что я переспала с Абакумовым?
Я бы скорее умерла. Могу быть лишь с тем, кого хочу. По-настоящему, с бабочками в животе, с химией, с тем, кто вызывает выброс адреналина в моей крови. Я всегда это знала. Но никогда не испытывала. До Макса.
Неужели все зашло гораздо дальше чем я могла себе представить еще недавно?
Но я запрещаю себе думать об этом. Почему мне так нравятся запреты? Иногда я захожу в кондитерский магазин, разглядываю пирожные, торты, вдыхаю этот невыносимо притягательный, вкусный запах… и отказываю себе в покупке, хотя могу позволить, самое изысканное лакомство. Или в жаркий летний день выбираю мороженое, и не позволяю себе его. Просто потому что мне "вкуснее" отказать себе в нем.
В сексе то же самое. Мне нравится умирать от желания и не позволять себе его реализацию, хотя знаю, что достаточно поманить пальцем. С Максом именно так. Знаю, что хочет меня, что дай только сигнал, и мы будем вместе. И нам будет хорошо. Но сопутствующие сложности останавливают меня. Если не сложится, у него будет оружие против меня. Если это станет серьезным — Давид вмешается. Но не только эти нюансы меня тормозят.
В запрете есть свой кайф. Как только уступишь желанию, оно… перестанет быть таким острым, на грани, и уже никогда эта острота, которой мне всегда мало в скучной, пресной жизни, не вернется.
Когда желание сбывается, оно становится не интересным. Любое. Невозможно упиваться новизной постоянно. И это я твержу себе, когда смотрю на Патова. Всего лишь сиюминутная прихоть. Можно позволить ее себе. А можно оставить нереализованной и так будет еще слаще.
* * *
— Дорогая, как же я рад, что ты дома, — отчим целует меня поочередно в обе щеки, и крепко обнимает. Вообще-то этот мужчина не склонен к сантиментам. Меня немного удивляет его нарочитое радушие. Сразу появляется ощущение какой-то подставы…
— Привет, па. Как ты? И правда давно не была, — все что удается выдавить из себя. Я хочу увидеть мать. Хочу забрать ее у него. Нет, он никогда не шантажировал меня мамой напрямую. Но я воспитана и взращена Давидом, а он мастер полунамеков. Страшная акула заглатывающая человеческие жизни. Он стелил слишком мягко, чтобы мама не могла заподозрить, что он делает с нами. Поглощает. Как все остальное в этой жизни. Чужой бизнес, компании… Сейчас с каждым днем вижу это все явственнее.
— Я очень хочу увидеть маму… Не могу дождаться. Мы едем?
— Да, конечно, дорогая.
Садимся в Линкольн Навигатор — любимый кроссовер Давида. Откидываюсь на сидение и тру виски. Почти всегда в обществе отчима меня накрывает головная боль.
— Расскажи, как на работе, дорогая? Вы сработались с Эллой?
— Вообще-то нет, — мне осточертело притворяться что я в восторге от каждой выходки Давида. — Ты говорил, что отдаешь фирму полностью под мой контроль. И тут я узнаю, что у меня есть начальница, твоя старая подруга… Как думаешь, эта новость может радовать?
— Я расстроил тебя, детка? — Давид приподнимает мое лицо за подбородок, не давая возможности отвести взгляд. — Хочешь я все исправлю? Уберу ее?
Превозмогая себя, улыбаюсь, потому что знаю — он ждет этого. Стараюсь сделать это как можно непринужденнее, чтобы загладить собственную резкость. Чтобы он решил — это лишь капризы и ничего больше. Ни малейшего камешка за пазухой.
Однако это не так. Последнее время меня постоянно преследует чувство, будто нахожусь на краю обрыва, и почва уходит из-под ног. В любую минуту рискую потерять равновесие, рухнуть вниз, если не хватит ума справиться с ситуацией. Словно тучи вокруг сгущаются и меня затягивает черная дыра. Но где она находится — не могу определить. Как бороться со злом которого не знаешь, не видишь? Лишь чувствуешь на подсознательном уровне…
В очередном психиатрическом пансионе — так обычно называю про себя подобные заведения, очень красиво и уютно. Почему-то меня всегда успокаивают подобные места. Все выглядит очень дорогим и профессиональным. Пообщавшись с мамой, успокаиваюсь. Она выглядит очень неплохо, прекрасно все осознает и говорит о том, как хочет поскорее поправиться, вернуться к нам…. Что выполняет все предписания врачей. Даже спросила, как у меня дела, и я рассказала ей несколько случаев по работе. Мы вместе посмеялись. Давно не помню такой душевной беседы.
Потом я оставила ее с Давидом наедине, а сама вышла в сад. Нежные сладкие запахи цветущих растений придавали мне новых сил, подпитывали почти сломленный дух. Постепенно восстанавливаюсь морально и могу трезво мыслить, что же дальше.
С одной стороны, мне нравится работать на фирме, у меня хорошо получается, я увлечена… но эта увлеченность приводит к изоляции от внешнего мира, от друзей и простых радостей бытия. Или дело не в работе? Почему я спряталась в своей скорлупе и боюсь разбить ее, почувствовать себя чужой и беззащитной во враждебном огромном мире?
Еще не поздно все поменять. Рискнуть и покончить с контролем Давида. Я профи и смогу найти применение своим навыкам где угодно.
И еще… я могу рискнуть с Максом. Попробовать. Скорее всего я для него — просто объект желания. Заняться сексом пару раз без обязательств — вот кредо Патова. О нем на фирме ходят именно такие слухи. Еще и жена… которая пропала. Возможно, я совершила ошибку абстрагируясь от Макса. Может надо покопать поглубже. Вдруг он Синяя Борода и убил свою жену? А я тут с ума схожу от вожделения… Дурманю себе голову бесплодными фантазиями.
Или вот еще один страх, запрятанный глубоко внутри — быть брошенной, отвергнутой. Перед глазами пример матери, которая все мое детство бегала от одного мужчины к другому, а они бросали ее, предавали снова и снова.
Но я устала жить прошлым. Хочу изгнать из сердца постоянный страх показаться кому-то смешной или отвергнутой — от этого не умирают.
* * *
— Я рад, что ты успокоилась, — произносит Давид на обратном пути. — Эти визиты тяжелы, но всегда идут вам обеим на пользу.
— Да, спасибо, что привез меня сюда. Место вроде отличное. Не надо больше никуда маму переводить…
— Я ищу место, где ей по-настоящему помогут. Ты же понимаешь.
— Да, конечно.
Хочется верить, что это так. Но меня иногда не покидает ощущение, что это все же способ контроля.
— У меня к тебе серьезный разговор, детка. Насчет Эллы. Потерпи ее еще немного. Я ей должен. Пришлось дать порулить. Понимаю, неприятно. Но не смертельно. И ты умеешь добиваться своего, даже если над тобой такое давление в виде упрямой бабы.
