— Хватит. Больше никаких игр, не сейчас. — Голос Артура хриплый, рваный. Он сжимает мое запястье и направляет к паху, заставляет прикоснуться к своему члену. Набухшему, твердому. Очень большому.
— Отпусти, — выдыхаю, а сама провожу пальцами по всей длине его члена, раздражаясь, что ткань штанов мешает мне. Мне нестерпимо хочется увидеть его обнаженным. Прикасаться, сжимать. Почувствовать внутри себя.
Артур отпускает руку, словно знает, что убрать свою мне уже не под силу. Он просто откидывается назад, закрывает глаза и рвано дышит. Внезапно задрожав, притягивает меня ближе к себе, впиваясь в губы неистовым поцелуем. Голодным, пожирающим. Я чувствую гнев и желание. Я вся сжимаюсь под этим натиском, но не от страха, его больше нет. От потребности в этом мужчине, голода по нему. Теперь мы дрожим оба, нас буквально трясет. Между ног становится горячо и влажно, Артур опускает руку, касаясь влажных складок моей плоти. Замираю от страха услышать очередную колкость, но он молчит, накрывает ладонью ноющие складки и входит в меня пальцем. Затем двумя. Глубоко, медленно. Большой палец при этом гладит снаружи самое чувствительное местечко. Нажим все сильнее, глубже, ритмичнее. Внутри и снаружи. Я уже почти на грани, извиваюсь, издаю безумные стоны. Мое возбуждение подобно лавине — отчаянно страшно, опасно, смертельно, но не остановиться. Не прекратить. Сейчас он может делать со мной все, что пожелает. И на самой последней точке Артур останавливается. Меня скручивает боль неудовлетворенности. Настоящий садизм.
— Почему? — Я не понимаю, зачем спрашиваю. Не осталось и следа гордости.
Он не отвечает, тоже на пределе, понимаю, что едва держится. Артур приспускает штаны и направляет свой член в меня. Я сама устремляюсь навстречу, хочу резко, сильно, пусть даже с болью, мне плевать. Ничего не соображаю от отчаянной потребности. Но он входит осторожно, продвигаясь медленными толчками.
— Быстрее. — Умираю от стыда, и все же произношу это слово.
— Любишь жестко? — хрипит Артур. — Скажи, как ты хочешь?
— Н-не знаю.
— Скажи, что хочешь меня.
— Я хочу тебя.
— Умоляй.
Ну уж нет, снова игра. Он и правда садист, если в таком состоянии все еще способен сражаться с жертвой.
Несколько глубоких сильных толчков, восхитительные ощущения, я снова на грани оргазма. Но вместо того, чтобы продолжить, Артур начинает покидать мое тело.
Я судорожно вцепляюсь в его плечи. Он встает с дивана вместе со мной, держа меня в объятиях. Чувствую себя куклой, ни мыслей, ни эмоций. Сейчас мне абсолютно все равно, что он сделает со мной. Артур несет меня в соседнюю комнату, посреди которой стоит огромная кровать. Опускает на постель, сбрасывает наконец с себя спортивную кофту и приспущенные серые штаны. С замиранием сердца смотрю на его роскошное тело, рельефные мышцы, мощный торс, крепкие длинные ноги. Он великолепен, просто глаз не отвести. Он опускается на постель, нависая надо мной, широко раздвигает мне ноги и тут же входит в меня, на этот раз резко и глубоко. Мое тело непроизвольно изгибается, мышцы влагалища сжимаются, противясь столь грубому вторжению. Его толчки очень сильные, мощные. Каждый из них пронзает меня взрывом восхитительного удовольствия. Меня окутывает мускусный запах мужского тела. Ногтями впиваюсь в его спину, безотчетно желая еще больше близости, стать навсегда единым целым. Никогда не расставаться.
Из груди Артура рвутся стоны, он продолжал двигаться в мощном ритме. Я больше не выдержу этого напора, этой силы. Я хочу, чтобы это продолжалось бесконечно. Чтобы никогда не покидал меня. В голове полный раздрай, пустота, смятение. Словно вспышки, меня пронзают противоречивые мысли, которые я не успеваю даже осознать. Выгибаюсь все сильнее, становлюсь напряженнее, я как натянутая тетива, почти вибрирую. Артур наматывает мои растрепавшиеся волосы на кулак и больно тянет. Вскрикиваю, содрогаюсь всем телом, кончаю, как будто именно этого болевого момента не хватало мне до последнего толчка в никуда. Еще сильнее, неистовее, я как безвольная кукла, а Артур — безумная машина без тормозов, таранит меня, разбивает вдребезги. Вот и его точка, он взрывается во мне, выпуская наружу семя, мощная струя вызывает во мне еще один взрыв наслаждения. Дрожащие, мокрые насквозь от собственных соков и пота, мы раскидываемся на простынях. Долгое время я будто мертва. Ни мыслей, ни чувств. Полное опустошение.
Вжимаюсь в простынь, и вдруг приходит мысль — скольких Артур имел на этой кровати? Не зря она находится здесь…
Появляются слезы. Едкие, соленые. Они разъедают душу.
Мне вдруг становится страшно, до боли сводит скулы. До этой минуты я понятия не имела, насколько эта ночь все поменяет. И только сейчас осознала.
Я люблю его. Безумно, безнадежно люблю все эти годы, со старших классов школы, в которую пришла однажды. Школы, где он был принцем, а я — нищей. Он был королем, а я — изгоем. Мало того, однажды я осмелилась противостоять власти короля. Маленькая пичужка решила бросить свое тщедушное тельце на амбразуру хищника. Сначала ей казалось, что война безнадежна. Потом — о, чудо, все изменилось. И царь зверей оказался во власти колибри. Ел с ее рук. Прирученный, смиренный. Но пичуга заигралась. Возомнила себя принцессой. И в конце концов упала вниз, снова в грязь, разбившись вдребезги. То чувство мне не забыть никогда. Момент, когда земля уходит из-под ног и все становится таким далеким, безразличным. Эффект атомной бомбы, полное уничтожение всего живого — вот что сделали мы друг с другом. Я думала, что пережила это. Переболела. Остыла. Вычеркнула. Но не так прост царь зверей. Он никогда не выпустит из своих огромных когтистых лап то, что считает своим.
Глава 1
— Эй, Василина, сколько можно прятаться? А ну, слезай с дерева, хулиганка! У нас поезд через два часа, а ты дурака валяешь! — Сердитый голос отца заставляет меня ерзать на стволе любимого дерева. Мое убежище, с которым прощаюсь сейчас. Больно представить, что скоро я буду далеко отсюда и уже не смогу спрятаться от невзгод на этой уютной высоте.
— Васюш, ну давай, слезай, деточка, — теперь отец переходит к увещеваниям. — Нам и правда пора. Мы не можем опоздать. Знаешь ведь, что ни копейки не осталось. Новый билет не сможем купить, дом продан. Будь разумной, прошу тебя!
Вздыхаю и молча слезаю с дерева. Что поделать. В этом весь отец. Вечно ему сопутствуют неудачи. Вот и сейчас. Взял кредит год назад, когда у него была хорошая работа на автомобильном заводе, плюс дополнительный заработок — ювелирные украшения. Отец любитель-самоучка, но работы получаются очень красивые. Есть узкий круг клиентов, ценящих его произведения. Но с помощью одной ювелирки не выплатишь кредит за машину. В общем, дорого обошелся наш «Пежо». Платить стало невмоготу, набежали проценты, а в результате и дом заложили. Отец стал мрачным, угрюмым, начал прикладываться к бутылке. Я очень переживала, ведь мы живем много лет вдвоем. В таком состоянии было страшно оставлять его одного, я стала пропускать школу. Училась я всегда на «отлично», учеба очень легко давалась мне. Правда, из-за этого с трудом находила общий язык с одноклассниками. Меня не любили.
