— Вот, проходи, Василина, — открывает дверь бабушка.
Моя комната светлая и просторная, нравится мне с первого взгляда. Светло-сиреневые обои на стенах, на окнах — цветочные занавески с бледно-голубым, желтым и розовым узором.
У окна письменный стол, в глубине комнаты — кровать, застеленная покрывалом в тон занавескам, и шкаф-купе. Очень уютно и красиво. Поворачиваюсь к бабушке:
— Спасибо, Анна Григорьевна. Мне очень нравится. И спасибо, что разрешили нам пожить у вас. Мы, наверное, ненадолго.
— Боюсь, ошибаешься, — усмехается бабушка. — Время покажет. Располагайся, Василина. Обживайся, разбирай вещи, отдыхай. Завтра поедем в твою новую школу. Отметки у тебя хорошие, так что и школу я подобрала тебе самую лучшую. Ехать, правда, далековато, зато сразу автоматом в лучший колледж города пойдешь. А оттуда — любой университет в стране сможешь выбрать.
— Что за школа? — пищу, испуганная, что бабушка, оказывается, мою жизнь на годы вперед распланировала. — А колледж какой?
— Говорю же, самые лучшие в городе. Колледж финансовый. У тебя вроде с математикой все отлично?
— Да… Но я еще не решила, на кого идти учиться.
— Ну так решишь, время есть. Говорю же, после такой базы в любой университет поступишь. Хоть врачом, хоть финансистом. Надеюсь, ты не планируешь что-то эдакое, типа — «мечтаю стать актрисой». Никон говорил, ты очень разумная и в облаках, как мать твоя, не витаешь?
— Папа про меня рассказывал вам? Когда?
— Перед тем, как мы договорились, что теперь со мной жить будете. Ты же понимаешь, принять такое решение было нелегко нам обоим. Нет, тебя-то я хотела взять с самого начала. Но Никон был категорически против. А с ним… Нам с ним нелегко придется в одном доме. Но я сделала это ради памяти дочери и прежде всего ради тебя. У тебя сейчас самый важный период в жизни. Выбор дороги, по которой пойдешь дальше, сквозь годы. Ты, может, думаешь, ничего страшного, как-нибудь выкручусь. Но ошибаешься. Наивность твоего отца способна погубить. Я больше не могу безучастно смотреть на это. Так что буду теперь рядом, Василина. Характер у меня непростой, иногда могу быть резкой. Главное, помни — все, что я делаю, только для твоего блага. Можешь обратиться ко мне за любой помощью.
— Спасибо…
Длинная тирада бабушки смутила меня. Я не все поняла из ее речи. В основном мои мысли были заняты новой «самой лучшей» школой. Что бы это ни значило. Мне до жути было страшно стать новенькой. Это же все равно, что клоун в цирке. Но, может, зря так напрягаюсь? Вдруг мои одноклассники окажутся милыми и дружелюбными? Не такими, как в прежней школе? И бабушка права, я приживусь тут, смогу найти свой путь?
— Ладно, я пойду. Что будет нужно — спрашивай. Туалет и ванная на первом этаже. Думаю, душ с дороги тебе не помешает. Да и папе напомни. А то закрылся в своей комнате как сыч.
Наутро я проснулась очень рано. Чужое место, запахи, даже пение птиц, доносящееся из окна, — все было непривычным и отвлекало, не давая расслабиться. Всю ночь я ворочалась в мягкой постели. Переживания еще сильнее набросились на меня. Спустившись вниз, едва рассвело, я смогла немного осмотреться. Первый этаж занимала просторная гостиная, соединяющаяся с кухней. Их разделяла пополам перегородка, в которой был расположен стеллаж с книгами. Очень интересная и удачная планировка — тут тебе и кухня кажется просторной, хоть и небольшая, и гостиная очень светлая, с широкими окнами, ну и библиотека, получается, тоже. Три в одном. Расположенная рядом с лестницей дверь, вела в ванную и туалет. Дальше шел узкий коридор, в конце которого, как я поняла, располагалась комната бабушки.
Я разглядывала книги и развешенные по стенам фотографии, когда вышла бабушка.
— Доброе утро. — Увлеченная портретами Анны Григорьевны в молодости, я не заметила, как она подошла, и подпрыгнула от неожиданности. — Что так разглядываешь пристально? Меня молодую? Нравлюсь?
— Вы очень красивая. — Едва не добавила «были», в последний момент сдержалась. Вышло бы грубо и неверно — бабушка даже сейчас производила впечатление красавицы хоть куда. Осанка, походка, одежда, голос — все говорило о том, что перед тобой роскошная женщина.
— Спасибо, деточка. Была красавицей, это да.
— Вы пели? — спрашиваю с удивлением. Смущаюсь, вспоминая собственный ужасный голос.
— Да, много лет была примой в оперном театре. Совсем недавно ушла… Скучаю. Тоскую по сцене. Эх, деточка, это не объяснить. Лучше не приближаться к подмосткам, они могут принести слишком много разочарований и боли. И если затянули в свои сети — не отпустят до конца твоих дней.
— Поэтому вы вчера так подробно меня расспрашивали? Кем хочу стать, чем заниматься?
— Да. Именно так. Мне-то повезло, я стала примой. Получила все, что только можно от профессии. Славу, деньги, поездки заграничные, множество поклонников. Даже сейчас мне пишут письма, объясняются в любви. А вот твоя мама не так удачлива оказалась. И это ее погубило.
— Ее погубила авария, — возражаю я.
— Ты не можешь судить, тогда ты совсем крошечной была.
— А вы, насколько знаю, с ней уже тогда не общались, — краснею как помидор. Мне стыдно и неловко, что спорю с бабушкой, которую знаю всего сутки. Которая приютила, дала кров, а я тут выступаю… Но мама — больная тема для меня. Незаживающая рана.
— Не общались, верно. Ладно, не будем сегодня прошлое ворошить. Ты не готова еще к такому разговору. Я не хочу обижать тебя, Василина. Я лишь хочу предостеречь.
— И вы извините меня, — раскаиваюсь в своих грубых словах и едва сдерживаю слезы.
— Давай переходи уже на «ты», родственники все же, — поправляет меня бабушка. — Пошли завтракать.
Удивительно, но эта совершенно не похожая на классическую бабулю женщина, оказывается, прекрасно готовит. Анна Григорьевна управляется на кухне быстро и деловито. Поджаривает оладьи, режет свежий салат. Мы сытно завтракаем и отправляемся в школу.
От страха у меня дрожат колени. Здание школы очень необычное, трехэтажное, современное, эдакое сочетание стекла и бетона. Высокий забор, пропускная система. Школу окружает большая площадь, тут и теннисные корты, и фруктовый сад, и огромное футбольное поле. Как в американских фильмах про богатых подростков. Но что я тут забыла? Богатством в нашей семье даже не пахнет!
— Чего встала как вкопанная? — бурчит Анна Григорьевна. Хоть на улице самый конец августа, жара стоит невыносимая, не меньше тридцати градусов. Мы взмокли, пока доехали до школы на автобусе без кондиционера. Странно видеть такую представительную, в дорогом белом костюме и черной шляпке, женщину, похожую на Софи Лорен, изысканную и утонченную, в подпрыгивающем на кочках автобусе. Все пялились на нас, точнее на бабушку, а я краснела и прятала глаза. Не привыкла к вниманию. Меня все это ужасно смущало.
— Мне кажется, зря мы приехали в эту школу, — отчего-то мой голос срывается на писк.
