Но я согласен даже не сон. Пусть этот фантом подольше будет со мной. Пусть Мотылек кружит вокруг меня, хотя бы в виденьях. Соблазняет. Дразнит. Длинные темно‑каштановые волосы изящными локонами распадаются по жемчужно‑белым плечам, прикрытым только тонкими тесемками изысканного платья. Что за удивительное превращение произошло с моей любимой девочкой? Из мотылька она стала бабочкой хамелеоном. Самой красивой в мире, и одновременно, такой же невинной, трогательной, чистой, какой запомнил ее.
— Дружище, ты прости меня, я собирался сказать… — вырывает меня из мыслей голос Якоба. — Черт, она сказала, что не придет. Вот прямо сто процентов. Категорически отказалась. Иначе…я бы предупредил, клянусь.
— Ты общаешься с ней? — вопрошаю потрясенно. Меньше всего мог ожидать такой поворот. После того, что было в прошлом. Якоб был виноват не меньше меня в проклятом споре. Да и не нравился он никогда Василине, она всячески избегала его. Но оказывается, все может измениться очень быстро. А тебе, кретину, остается только стоять да глазами хлопать.
Вижу, что Мотылек тоже потрясена. И ее никто не поставил в известность, что, придя к Якобу, на мою рожу наткнется… Штаховский устроил шок-встречу нам обоим. Только интересно, с какой целью. Но Василина изменилась не только внешне. Она решительно делает шаг нам на встречу, позволяет Якобу чмокнуть ее в щеку, а мне небрежно кивает:
— Привет Артур. Сто лет, сто зим… Давно не виделись. Как ты?
Максимально равнодушное приветствие, а я как дурак радуюсь, что слышу ее голос, что она говорит со мной. Таким теплом обволакивает, черт, еще немного, и разрыдаюсь как ребенок. Кретин убогий. Вали скорее, пока совсем нюни не распустил.
— Привет, Василина, — удается выдавить из себя еще более охрипшим голосом. — Как дела? И правда, давно не виделись.
Кошачьи глаза скользят по мне с неопределенным, закрытым выражением. Кровь оглушительно стучит в висках. Этот взгляд выводит меня из себя. Заставляет снова вспоминать, каким жалким уродом я был, как отчаянно проклинал себя, как тосковал по ней… Но все в прошлом. Я это переборол. И не влезу снова в дерьмо под названием «чувства».
— У меня все отлично, спасибо, — но в глаза Мотылек не смотрит. Не хочет видеть меня? Наверняка вернулась в город лишь убедившись, что меня здесь нет и не будет. Интересно, кто убедил ее? Якоб? Они теперь друзья? Мир перевернулся с ног на голову, а я и не заметил…
Еще один мужчина подходит к Василине. Просит автограф, Мотылек берет предложенный маркер и расписывается на флаере. Но пижону мало, он приглашает ее на танец. Стискиваю кулаки. Сдержаться и не заехать по роже нахалу мне помогает лишь то, что смогу, когда она отойдет, допросить Якоба. А у меня к нему куча вопросов.
— Следующий танец мой, — вырывается у меня, когда Мотылек проходит мимо. Она останавливается на месте как вкопанная. Молчит, не зная, что сказать. И я молчу, потому что сам не ожидал от себя вырвавшихся слов. Кретин, ну реально. Решил ведь держаться подальше… Зачем?!
Несмотря на браваду, не собираюсь танцевать с Мотыльком. Это слишком чревато. Да и пьян уже в стельку. Опрокидываю в себя еще несколько порций виски и поворачиваюсь к Штаховскому.
— Что все это значит? — впиваюсь бешеным взглядом, наблюдая как Мотылек изящно танцует с мужчиной, так нагло влезшим в нашу беседу. А потом еще с одним. О да, популярность налицо. Сложно поверить, что в школе считалась дурнушкой. Сейчас, наверное, это видится придуманной легендой. Она так красива, что смотреть больно.
— Да не бери в голову, жмет плечами Штаховский. Ну вышло так. Она вернулась в город где-то год назад. Перевелась в универ, в который изначально планировала поступать. До всего, что мы с тобой натворили. Да ты и сам наверняка помнишь. В тот же, что и ты, финансовый. Будете теперь в одном учиться. Она, наконец, пришла к выводу, что ей наплевать, рядом ты или нет.
— Это она с тобой так откровенничала?
— Да не особо, знаешь ли, она душу любит открывать. И не так уж мы близки… Встретились где-то около полугода назад на вечеринке, на яхте. Я обалдел не меньше твоего, уж поверь. Оказывается, Мотылек стала моделью. И не какой-то, а ведущей, самой востребованной, в топовом агентстве города. Дама, с которой она пришла — его владелица. Подружки не разлей вода… А третья в их компашке, догадайся, кто? Нет вариантов? Сеструха твоя. Таисия. Мда, вот так-то, дружище. Кто б мог подумать… твоя серая мышка теперь самая желанная женщина в этом городе. Тусуется теперь с элитой города. Местная знаменитость, автографы раздает. На обложках мелькает… Несколько раз ее пыталось большое столичное агентство переманить. Но Василина не хочет переезжать. Она счастлива, живет с семьей, учится, тоже, разумеется, на отлично. Хорошая девочка. По-прежнему. Ничего не изменилось…
— Ты так и не объяснил, тебе чего от нее надо? — хмуро прерываю Штаховского. Еле сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него. Нестерпимое желание начистить ему рожу. Потому что рассказ его меня бесит. И потому что чувствую — не просто так Якоб ошивается возле Мотылька.
— Да ничего мне не надо, ой, я тя умоляю. Баб у меня, думаешь, мало? Она конечно хороша, не скрою. Нравится мне. Только она даже разговаривать со мной поначалу не хотела. Когда на яхте встретились. Повинился перед ней. Прощения просил. Мерзко ведь тогда вышло, да? Но она говорит — ни при чем ты, Якоб. И к Соболевой — нет претензий. А вот тебя не простит. Потому что в душу влез… И так… в общем, нагадил. Попадос, мне очень жаль, братан. Но что поделать, ничего уже не изменишь. Ты вернулся, живой, этому радуйся. По-прежнему красавчик, даже лучше стал. Брутальный такой, угрюмый, серьезный. Бабы это любят. Я тебе моделек вагон подгоню. У меня с агентством Василины контракт. Реклама, съемки, вечеринки. Все на год вперед расписано….
— И она? Тоже расписана?
— Да не, ты че. Она топ. Мне не по карману, — усмехается Штаховский. — Ее для дорогих реклам снимают. Яхты, мерседесы. Только высший уровень. Но она не кичится, кстати. И сейчас мало работает — сессия на носу. Она только как подработку временную модельный бизнес рассматривает. Никакой карьеры в этом направлении. Ей это не интересно.
— Хорошо ее узнал.
— Да не особо, не напрягайся ты так! Братан, да столько времени прошло. Не может быть, чтоб ты еще злился… Ладно, остынь. Пару раз мы с ней всего лишь на вечеринках сталкивались. Это все, клянусь. Ну ты меня знаешь, врать мне незачем. Если б было че серьезное — сразу сказал бы. Думаешь не хочу потусить с ней? Да ладно, это уж совсем тупо, правда? Мужская солидарность и все такое. Не будем вешать лапшу. Я хочу ее. И если представится возможность… поухаживать — не упущу. И не надо так смотреть свирепо! На этот раз, все честно! Никаких споров. Победит сильнейший…
Хватаю Якоба за грудки. Толкаю со всей дури, так что пролетает всю барную стойку, сшибая стул за стулом. Поднимаю его, притягиваю к себе и изо всех сил бью в наглую рожу, не слушая ни криков, ни увещеваний. Пока три охранника не скручивают меня и не оттаскивают от Штаховского. Ярости и дури во мне много, но алкоголь, которым я планомерно накачивался весь вечер, притупил реакции. Я еще какое-то время машу кулаками, куда попало, но вырваться из захвата не удается. Меня выволакивают на улицу, подъезжает полицейская машина, куда меня заталкивают уже в наручниках.
