— Скорос? Что произошло?
Не могу ответить, от острой боли из глаз льются слезы. Кое как доковыляв до дивана, опускаюсь на него. Якоб встает на колени передо мной. Где болит, малышка? Показываю на правую ногу.
Штаховский осторожно снимает туфлю. Она в крови, как и моя ступня.
— Здесь есть аптечка? — спрашивает взволнованно.
— Понятия не имею. — всхлипываю.
— Сиди, не двигайся. Сейчас принесу из машины.
Боль немного отступила, когда Якоб разул меня. Послушно жду его на диване, рассматривая ногу. Поднимаю голову и вижу — в дверной проем заглядывает Леа. Она не спрашивает, что со мной. Не орет поторопиться. Она словно знает причину, по которой я не могу сейчас встать и продолжить работу. Ну конечно. Наверняка эта деваха участвовала в конкурсах красоты и это абсолютно в ее духе. Что она подбросила мне в обувь? Битое стекло? Меня передергивает от отвращения. Какой стервой надо быть, чтобы опуститься до такого? Ладно, конкурс. Еще можно понять — тяга некоторых к победе неумолима. Но сейчас зачем? Чем я ей насолила? Зачем срывать фотосессию?
— Зачем? — спрашиваю тихо.
На что Леа лишь пожимает плечами. Беру окровавленную туфлю и осматриваю. Переворачиваю, и оттуда выпадает гвоздь… В этот момент входит Якоб с аптечкой. Немая сцена. Он моментально понимает в чем дело. Поворачивается к Леа и отвешивает ей звонкую пощечину. Такой силы, что она отлетает в коридор и ударяется об стену. Мне с дивана хорошо видно ее изумленное лицо и струйку крови из носа.
— Но кажется, Якоб не считает, что этого достаточно. Он направляется к Леа, выглядя при этом угрожающе.
— Ты, злобная сука… — шипит он ей в лицо.
— Якоб! — кричу. — Не надо! Она не стоит…
— Таких учить надо, — его голос наполнен бешенством. — И ее давно пора.
— Пожалуйста! — продолжаю умолять его, я бы и подбежала, но страшно наступать на раненую ногу. На какое-то мгновение мне становится страшно за Леа. Она такая маленькая, хрупкая. Якоб выше больше чем на голову. Одно движение — и запросто покалечить может.
— Мой отец тебя пришлепнет, урод! — с этими словами Леа плюет в лицо Якобу, и отталкивает его. А я сразу ощущаю себя дурой конченой, нашла за кого волноваться. Штаховский хватает девушку за волосы и снова притягивает ее к себе. Наклоняется и что-то шепчет ей в лицо.
— Якоб! Умоляю, отпусти ее! — кричу снова, переживая теперь уже за парня. Кто знает, что за отец у этой бешеной дуры. Вдруг и правда какой-нибудь криминальный авторитет.
Штаховский снова отшвыривает блондинку от себя. Поднимает с пола аптечку — в пылу ссоры видимо уронил и направляется ко мне. Крови уже натекло на ковер целое пятно. Мне становится нехорошо от ее вида… Наверное, все мои чувства написаны на лице, потому что Якоб очень нежно гладит меня по щеке и шепчет успокаивающе:
— Тсс, малыш, все будет хорошо. Я сейчас забинтую и в больничку тебя отвезу.
Мотаю головой:
— Нет, не хочу.
— Мы же не знаем, что за гвоздь был. От этой суки запросто можно бешенство подхватить…
— Не пугай меня!
— Я уверен, что все хорошо будет. Мне… позвонить Артуру?
— Нет… Я сама.
Мне отчаянно нужен сейчас мой Принц. Когда все так плохо. Хочется, чтобы прижал к груди, успокоил. Но он не отвечает. Абонент недоступен.
В комнату вбегает Стас:
— Я задолбался вас ждать… Что вы тут устроили? Подрались что ли? Нет, это ни в какие ворота! Нам материал завтра сдавать, а вы… — Ошеломленно крутит головой, то на меня, то на Леа, сидящую на полу в коридоре.
— Приятель, — обращается к нему Якоб. — Ты это, погоди кудахтать. Сколько можно девочек мучить? Ну неужели до сих пор не смог нормальные снимки сделать? Ты подумай хорошо… Тебе ведь тоже достанется. Посмотри до какого состояния девочек довел…
Фотограф продолжает ошеломленно крутить головой.
— Я довел?
— Ну а кто? Разве можно заставлять эти хрупкие создания работать? Ты знаешь, какие сверхурочные придется заплатить им? Натали будет в бешенстве.
— Я по ее приказу…
— Ты перестарался, брат. Хочешь совет? Пойди и как следует прошерсти все, что успел нащелкать. Я уверен, достойные кадры есть. А девочек в покое оставь. Да, такси Брейкер вызови.
— Но… — это было последним что вырвалось изо рта Стаса. Он развернулся и быстрым шагом направился к студии.
На протяжении этого разговора, который у меня вызвал нервное хихиканье, набираю номер Бурмистрова. Но он по-прежнему недоступен.
— Не дозвонилась? — спрашивает Якоб. Отрицательно мотаю головой.
Тогда больше не говоря ни слова, он подхватывает меня на руки. Леа все еще в коридоре, сидит на полу, притянув к себе колени и обхватив их руками. Волосы растрепаны, лицо в крови. Ловлю ее взгляд полный жгучей ненависти. И понимаю — именно ко мне. Не к Якобу. Потому что потом она переводит глаза на Штаховского и в них вспыхивает совсем другое чувство — глубочайшая тоска. Она влюблена в него. Понимание этого оглушает меня. Трудно представить более неподходящих друг другу людей. Оба с непростыми характерами и взрывным темпераментом. Сегодня Леа это доказала. Мне не по себе. Кто знает, на какие еще гадости она способна из ревности? Даже подумалось — может прав Артур… не стоит нам с Якобом в дружбу играть. Ни к чему хорошему это не приведет. Я уже пострадала. Оно того не стоит. Надо только как-то объяснить это Якобу. Чтобы он понял и не обиделся.
«До всего тебе дело есть, Мотылек, только не до любимого. О его чувствах в последнюю очередь думаешь», — корю себя мысленно. А потом снова возвращаюсь к размышлениям о Леа. Что за странный способ привлечь к себе внимание парня? Вон, чего добилась, по лицу огребла. Это ужасно. Мне неловко, что я присутствовала при этой сцене, кипящей страстью и ненавистью одновременно. Якобу лучше не появляться больше в агентстве. Такое не прощается. А у девицы еще и папа-зверь имеется.
Отчего-то мне вдруг вспомнился фильм «Влюбись в меня, если осмелишься». Чтобы решиться на любовь к такому, как Якоб, и правда смелость нужна… То же самое можно сказать и о Леа. Совершенно безбашенная девчонка. Так поперла на здорового взрослого парня… Мне не по себе до сих пор от их схватки. Но дело не в названии фильма. А в его смысле, который я, если честно, не поняла. Двое влюбленных друг в друга людей на протяжении долгого времени строили друг другу козни. Страшные подставы. Испытывали друг друга на прочность. Ради чего? Рисковали жизнью… чтобы осознать, что любят. Зачем такие сложности?
Да, конечно, и у нас с Артуром непростой путь, в котором по большей части виноваты мы сами. Но на этом пути не было ненависти или агрессии. Только комплексы и недопонимания. Что не делает нас более умными, или примером для подражания. И все же я считала, что вести себя как Леа — нельзя.
