Наконец заказанное такси приезжает. Отвозит меня на вокзал — повезло, через час поезд. До Москвы восемь часов, которые я просидела неподвижно, пялясь в окно. СВ, я одна, специально купила два билета — чтобы не иметь попутчиков. Показываться в таком разбитом состоянии на глаза людям — невыносимо. Хотя, смотря на себя в зеркало понимаю, что нет никаких внешних признаков моего горя. Глаза сухие, блестят лихорадочно, и только. Выгляжу прекрасно. Это хорошо. Не хочу, чтобы дома догадались, что произошло.
Зато внутри такая боль разливается — дышать не могу. Якоб уничтожил меня окончательно. Разбил все детские мечты, всего парой слов. Все те надежды, которые окутали меня после его ухода, пока засыпала. Вспоминая нашу страсть, его дрожь, и даже проблески нежности. Но все это было не по-настоящему. Я никто для него. Надо это принять.
Вместе с тем понимаю, что не имею права винить его в чем-то, ненавидеть. Он мне ничего не обещал, не клялся в любви. Не заигрывал, не приставал. Все сделала я сама. Потому что хотела. Подошла, обняла, объявила что мы пара, поцеловала…
То, что получила в ответ, ночью… этого я тоже хотела. Его прикосновения, поцелуи… Это было самым ярким впечатлением за всю мою жизнь, сладким кайфом, одурманивающим безумием.
Он дал что смог. Не его вина, что себя уже отдал — Мотыльку. Для меня ничего не осталось. Да я просто не нравилась ему никогда. Подвернулась под руку в постели… Спровоцировала.
«Не думай об этом, — умоляю сама себя. — Переключись, забудь. Пусть все останется в прошлом. Ты сможешь это пережить.»
Интересно, вернется ли Якоб в наш особняк? Я уехала ничего ему не сказав. Вряд ли он поймет, что я его разговор с Василиной подслушала. Только не это, не хочу, чтобы догадался об этом! Тогда буду выглядеть совсем уж жалкой…
Надеюсь, он примет мой побег как очередной бзик избалованной стервы. А может побоится Германа и решит не возвращаться…
Хоть бы это так и было! Не хочу, чтобы возвращался. Пусть остается с Мотыльком!
Глава 10
POV Якоб
В комнате Лизы нет, но поначалу думаю, что она ушла меня разыскивать. Но вскоре узнаю от домработницы — птичка умотала, вызвав такси. Меня накрывает ярость. Вот сучка. Обиделась, что одну оставил, как пить дать. Решила показать характер. И коготки острые. Но я не собираюсь прогибаться и сломя голову нестись за ней.
Хочет поиграть в игры а-ля «побегай за мной» — обойдется.
Сижу за завтраком, слушая как Василина рассказывает одному из гостей о своей работе. Довольно интересную она выбрала деятельность — открыла центр помощи женщинам, пережившим домашнее насилие.
— Я работала моделью на показе, когда одна из девочек упала в обморок. Подбежала к ней, она уже пришла в себя, но топ задрался и я увидела побои. Увела ее в комнату, подменила на показе… И потом увезла к себе домой. Оказалось, у этой девушки очень жестокий муж. Старше ее почти на двадцать лет… Мы долго боролись за эту девушку, скрывали ее здесь, в доме дедушки Аристарха… Потом пришлось перевезти бедняжку в Грецию. Наш дом теперь стал центром реабилитации. Это очень помогает — радикальная смена обстановки. — Видно, что Скорос очень увлечена своим делом, всей душой и сердцем. Она всегда была очень доброй и отзывчивой. Возможно, именно за это я ее полюбил.
— Эта девушка рассказывала мне вещи, от которых волосы становились дыбом. Почему мужчины бывают настолько ужасными? — добавляет Василина.
— Наверное, потому что могут, — пожимаю плечами. Василина смотрит на меня недовольно.
— Дурацкий ответ. Я думаю жестокость — это бракованный ген. Как заячья губа, или бесплодие. Его можно устранить. Но только радикальным способом.
— Типа прививки? — усмехаюсь. — Бред. Если человек любит причинять боль, это не вылечить таблетками.
Забавно, Артур не встревает в наш спор. Просто сидит, что-то печатает в телефоне, изредка посматривая на жену с гордостью.
— Ты, случаем не писателем стал? — подкалываю бывшего друга.
— Нет, — отрывается от своего занятия Артур. — Новое казино открываю, последние недели перед стартом самые сложные. Чтобы побыть с семьей приходится вести переговоры по телефону.
Ясно. Бурмистровы при деле, по уши в планах и проектах, ожидании потомства… Им можно только позавидовать. И от этой мысли жутко неприкаянным себя чувствую. Снова мыслями возвращаюсь к Лизе. Почему сбежала? Не понравилось что одну бросил — я могу это понять, но с другой стороны, уматывать в мороз, в одиночку? Впрочем, она не Уитни Хьюстон, а я не Кевин Костнер. У Лизаветы нет толпы жаждущих поклонников, и кучки сталкеров. Тот бедолага, из-за которого нам пришлось оказаться на празднике у Бурмистровых, его Герман еще в день нашего отъезда прижал — мне Иван написал об этом.
У меня даже сложилось впечатление, что Белоснежку папан специально из дома выпер, а сталкер был лишь предлогом. Вот только мотивы Германа для меня полная загадка.
Но они точно должна быть, и если Леа нарушит сейчас планы отца, кому за это огребать? Правильно, мне. А значит, мне следует хорошо подумать, прежде чем возвращаться в пасть ко льву.
Вот только это пустые понты, я понимал, что вернусь на Рублевку полюбому, как кобель преследует суку, уже не отпущу принцессу пока не поимею.
Словно прочитав мои мысли, Василина спрашивает:
— Твоя девушка уехала, а тебе будто все равно? Что случилось? Поссорились?
— Нет, у нас все супер, — буркаю в ответ. — Просто такие отношения. Свободные. Мы друг друга ни в чем не ограничиваем.
— А я бы на твоем месте за такой бабой глаз да глаз, — встревает Колян, наш с Артуром общий друг детства. Полный, высокий, под два метра, выглядит намного старше своего возраста. И насколько помню — у него действительно вкус на маленьких, невысокого роста девушек-куколок. Как Скорос, как Лиза. Меня накрывает волной бешенства. Не хочу, чтобы Колян думал про мою Белоснежку. Чтобы представлял ее. Сука, кулаки сами сжимаются, так охота рожу ему начистить. Знал бы я в тот момент, как часто в скором времени меня будет посещать это чувство…
— Такую ни один мимо не пропустит, — продолжает тему. Как же меня бесят эти слова, но виду не подаю.
— Да, ты прав, пожалуй. Позавтракаю и поеду догонять. — Отвечаю спокойно, а внутри все кипит.
* * *
Спустя десять часов — будь прокляты пробки, заезжаю в ворота особняка на Рублевке — тишина аж звенящая, недобрый признак. Главное, я спокоен — Белоснежка благополучно до дома добралась. Еще только обнаружив ее отъезд, я сразу с Иваном созвонился. Оказалось, и Лиза сразу ему набрала, сообщила о возвращении, и во время моего звонка Ваня с Борисом как раз на вокзал собирались, встречать девушку. Еще Иван сказал, что мне нереально повезло — Герман в отъезде, он даже не в курсе Лизиного возвращения. Но по голосу было понятно, что Иван так это не оставит, от меня потребуются объяснения.
