Оторвавшись от моих губ, Якоб еще сильнее прижимает меня к себе, дышит шумно, словно обнюхивая меня.
— Больше ни на секунду от себя не отпущу… Нам многое предстоит выяснить, малыш. Но хочу сразу расставить все точки… Ты — моя. Моя любимая, моя жена, моя вселенная.
ЭПИЛОГ
Полтора года спустя. Греция.
Мы заслужили свое счастье. Выстрадали.
Сейчас я понимаю все свои ошибки… так много ошибок. Слишком много гордости. Не будь ее — мы бы, наверное, смогли обрести счастье гораздо раньше. Но… задним умом все крепки. А тогда все казалось непреодолимым. Зато нам есть что вспомнить. Почти каждая наша встреча — незабываемая эротическая фантазия. Мы любим вспоминать и анализировать наши стычки. Объяснять друг дружке, что на самом деле чувствовали на тот момент.
Мы вообще очень много разговариваем. Находим и общие точки соприкосновения и спорим до хрипоты. Иногда даже ссоримся. Бурно, коротко, громко… А потом миримся… долго и страстно.
Сегодня особенный день для меня. Хотя я уверяла на протяжении этих полутора лет что для меня не имеет значение штамп в паспорте. Мне смешна символика колец. Я отдала свое сердце еще будучи ребенком и с тех пор была верна своей мечте. Без всяких клятв. Наверное, поэтому имею право на отрицание данной традиции.
Но Якоб непреклонен. Он хочет иметь меня во всех смыслах — так, в своей грубовато-хамоватой манере он это объясняет. А я таю от умиления, смешанного с возбуждением. Да, меня заводит грубость этого мужчины. Его привычка резать правду матку в лицо не церемонясь. Хотя он очень изменился, чаще всего окружает меня невероятной заботой и вниманием. Носит на руках в прямом смысле слова. Не оставляет ни на минуту. И нам не надоедает. Вместе мы как одно целое. Всю беременность Якоб сдувал с меня пылинки. И лишь после родов я стала получать меньше внимания. Потому что такая же огромная любовь обрушилась на нашу малютку-дочь. Агнию-Марию Брейкер-Штаховскую.
Как же малютке не повезло, скажете вы. Признаюсь, некоторые из наших друзей были немного шокированы таким длинным именем. Но что поделать, если мы не могли прийти к согласию в выборе. Якобу ужасно хотелось назвать дочь Агния… а мне было важно назвать девочку в честь матери. Ведь это единственное, что я знала о ней… И то из свидетельства о рождении. Но несмотря на то, что мой отец виноват в этом… я любила его. Герман был своеобразным. Сложным. Он причинил мне много боли. Но я точно знаю, что он любил меня. Не хотела, чтобы его фамилия канула в лету. И так как понимала, что самой мне недолго оставалось быть Брейкер, передала фамилию дочери… Впрочем, сын у нас тоже обязательно будет. Мы вовсю работаем в этом направлении. Но пока Агния только делает свои первые шаги. И я отдаю себя дочери всецело, учась одновременно быть матерью, и впитывая таинство общения матери и дочери. То, чего не знала в детстве.
Сегодня моя малютка невероятно хороша в пышном нежно лиловом платье из тюли. Ей предстоит нести шлейф подвенечного платья матери. Церемония проходит на берегу моря. Специально арендован ресторан и примыкающий к нему сад. В котором специально сделана небольшая сцена под куполом, длинная дорожка, усыпанная лепестками роз, и скамьи по обе стороны. Священник ждет, чтобы принять наши клятвы. Ведет меня к нему и ожидающему рядом Якобу — Артур Бурмистров. Сбоку весело щебечут девушки в лиловом — подружки невесты. Их много… Я нашла близких по духу людей за этот период. Работая в реабилитационном центре узнала много хватающих за душу историй. И с некоторыми женщинами стала очень близка. Василина, ее сводная сестренка Лиса, и восемь женщин из центра — каждой сшили лиловое платье на заказ. Этот цвет главный в мотивах убранства моей свадьбы. Цвет покоя и надежды. Постоянства. То, о чем я сейчас мечтаю больше всего. Чтобы ничего не менялось. Потому что счастливее быть невозможно.
Агния несет мой шлейф как настоящая королева и я бесконечно горжусь дочерью. Смотрю на нее, и от огромной любви ком в горле и на глаза наворачиваются слезы. Никогда столько не плакала. Сначала думала, что это гормоны… Но потом поняла — от счастья тоже глаза бывают на мокром месте. Когда счастье бескрайнее, как океан.
Несмотря на то, что мне невероятно комфортно в Греции, мы не собираемся оставаться тут на постоянно. Хотя купили домик рядом с Бурмистровыми. Теперь мы соседи. Возможно в это трудно поверить, но Артур и Якоб помирились и стали друзьями как прежде. Мы с Василиной были на седьмом небе, когда узнали об этом. Никто не вспоминает теперь причину ссоры. Это абсолютно неважно. Главное то, что происходит в данную минуту, а ошибки прошлого… всего лишь ошибки. Мотылек говорит, что Артур отбросил последние предубеждения в тот момент, когда поговорил с Якобом. Сообщил ему о моем местонахождении. Бурмистров не узнал бывшего друга… это был совершенно другой человек. Сломленный, потерявший смысл жизни, потому что не мог найти меня. Артур вернул Якобу этот смысл. И увидел такую огромную, бесконечную любовь… что его сердце дрогнуло.
Раньше я не верила, что любить можно настолько сильно, отдавая себя до капли. Но Штаховский доказал мне это… Это чувство плескалось в его глазах… проявлялось в каждом его прикосновении. Когда он перестал себя останавливать… любовь хлынула бешеным потоком, стирая на своем пути все сомнения.
Но раньше… раньше мы столь умело скрывали свою одержимость друг другом, что родители Якоба были потрясены, когда их пригласили на свадьбу. А когда показали внучку… Так и вовсе впали в шок. Мы сделали это не специально… В момент нашего воссоединения Анджей и Ольга путешествовали по Амазонке, связи с ними не было… Сюрприз конечно получился дико шокирующим. Но главное, радостным. Ольга влюбилась в Агнию с первого взгляда… Даже заявила, что больше никаких длительных командировок. Будет рядом с нами, помогать нянчиться с малышкой.
После церемонии нас ждет медовый месяц, сначала Париж, на три дня, потом две недели в Доминикане. Получается почти три недели… Больший срок я не выдержу в разлуке с дочкой. Уже заранее скучаю.
А потом мы вернемся в наш родной город, туда, где началась наша история. Откуда все мы родом, ну, кроме Василины… Якоб сделал мне еще один волшебный подарок к свадьбе. Вернул загородный дом Германа. Тот самый, где я проводила каникулы, строя пакости Штаховскому. Где наблюдала за ним через высокий забор, или залезая на огромный дуб.
Все остальное не удалось вернуть… имущество действительно забрали за долги… Тот оффшор, про который говорил Илья, арестовали. А сами брат с сестрой попали в страшную аварию, убегая от полиции. Наверное, они заслужили эту страшную смерть — сгореть в машине заживо… Но мне все равно было их жаль. Больные, завистливые, злобные люди. Таким не дано почувствовать, что такое счастье.
Поначалу Якоб хотел отомстить Илье, искал его. Еще до того как меня нашел, полностью сосредоточился на мести… Но к счастью не смог найти, этот урод залег на дно как только запахло жареным. Мне страшно подумать, что могло произойти, если бы эти двое встретились. Но есть высшая справедливость, и в этой истории зло нашло свое наказание, а добро победило — совсем как в сказке про Белоснежку. Кстати, любимый обожает так называть меня до сих пор. Глупое прозвище, которое дали капризной принцеске ее охранники, прилипло намертво.
