Сижу за завтраком, как обычно в одиночестве. Я уважаю эту женщину. Она, можно сказать, вырастила меня. В детстве я очень часто гостил у бабушки, чаще остальных братьев. Я был неуправляемым ребенком, и мама рада была избавиться от моего присутствия хоть ненадолго, вот и посылала к свекрови. Бабушка никогда не отказывалась принять меня, хотя была очень занятой женщиной, погруженной в благотворительность, и прочие благие дела для любимого города. Я же — часто убегал за ворота. Дружил с местной детворой, мы лазили по горам, плавали в опасных местах, где встречались водовороты, сильные течения, ныряли в бухте, где огромная глубина, или в порту, пробираясь туда тайком. В таких местах мне было интереснее всего. Из порта — силком не вытащишь. Самые опасные маршруты, самая отъявленная гопота — вот моя стихия. Бедная бабуля, я доставил ей немало горьких, наполненных отчаянием и переживаниями минут, а то и часов.
— Я не собираюсь никого обижать, — бурчу в ответ. Мне не нравится говорить о своих отношениях с девчонкой. Не нравится оправдываться. Не нравится, что экономка заметила мой интерес к Маше.
— Хорошо. Потому что ты поступил с ней ужасно.
— Не хочу об этом говорить. Это не твое дело.
— Этот случай должен заставить тебя задуматься, какую жизнь ты ведешь…
Да что ж такое-то? Вскакиваю из-за стола, едва стул не опрокинув. Как мальчишку отчитывает, понимает, что не могу ей грубить, и все же… Всегда знала дистанцию. Что ж так влезла ей в душу девчонка? Что в ней такое?
— Я же сказал, тут говорить не о чем. Чего еще хочешь? Защищай своего детеныша, я не против. Только меня не трогай.
— Ты же знаешь, почему волнуюсь. — Укоризненно качает головой экономка. — Через пару дней уеду… Хочу быть спокойной, уверенной, что с девочкой все хорошо.
— Обещаю, я не буду к ней приставать, — произношу с усмешкой. Ну правда, смешно, ей-богу. Конечно я не оставлю ее в покое. Пока не узнаю всю биографию. Не пойму, как в моем доме оказалась. Какие цели преследует. И почему так сильно волнует меня.
Не скажу, что у меня был определенный вкус на женщин. Но мне точно никогда не нравились боевые пигалицы в желтых лосинах и синей тунике. Я предпочитал женщин классического стиля и воспитания. Красивых, изысканных. А эта… ну недоразумение ходячее, иначе и не скажешь. Но все равно — красивая. Есть в ней что-то невыразимо притягательное. Нежное, и в то же время задорное. И на язык остра, всегда готова бросить вызов… Неуклюжа, и в то же время изящна… фигура — глаз не отвести. Гибкая, тонкая. Черт, Анна Львовна еще не ушла, а я так погрузился в свои мысли, что не заметил как начало расти возбуждение. Заметит — точно устроит скандал. Либо поездку отменит, либо девчонку с собой увезет, а я этого не могу допустить.
— Серьезно, обещаю. Ты ведь знаешь меня. Насилие над женщинами никогда не было в моем стиле. Да и мать скоро пожалует.
— Это меня тоже беспокоит, — отвлекается от моей персоны Львовна. Мать подальше от девочки держи… Тем более про вазу не говори, я всех предупредила, но ты ведь знаешь, шила в мешке не утаишь.
— Даже если узнает, и что? Не съест и не зарежет она твою Красную Шапочку. Хватит над ней трястись. Отдыхай спокойно, внуками занимайся. Не думай о нас. Все будет отлично, обещаю.
— Если б ты умел отлично! — возводит глаза к потолку. — Да и Мария мне кажется мастерицей в истории попадать.
— Мне тоже. Надо изучить материал поподробнее, — вырывается у меня.
— Я тебе изучу! — тут же вспыхивает экономка.
— Я имел в виду…
— Я поняла, не трудись, — обрывает она меня.
5/3
POV Маша
Этим утром я должна приступить к работе по дому. Поэтому пробуждение получилось резким, открыла глаза и сразу же откинула одеяло на широкой кровати. Грудь словно сдавили обручем, дышалось тяжело. Во рту пересохло, а горло все еще саднило, ночная рубашка взмокла и прилипла к влажному телу. Не знаю, где я умудрилась подхватить столь сильный вирус. На море едут за здоровьем — банальная истина, а я наоборот умудрилась с сильнейшей простудой свалиться. Врач, который навещал меня почти ежедневно, наблюдал за течением болезни очень внимательно, советовал лечь в больницу, прописал очень дорогие и сильные антибиотики. То, что они дорогие я узнала из интернета — в замке мне разумеется никто не пенял на дороговизну лечения. Но меня очень мучила ситуация, я снова попала в зависимость к чужим людям. Первая такая ситуация — со Светланой, закончилась плачевно. Поэтому, несмотря на уговоры Анны Львовны, я настояла на том, что сегодня приступлю к работе.
Вчера меня познакомили с персоналом особняка. Его убирали две служанки — Екатерина — лет тридцати невысокая, слегка полноватая женщина, и Зоя — высокая блондинка, старше меня на пять лет, она ближе всех подходила мне по возрасту, но в ее взгляде на меня читалось что-то надменное. Я почему-то сразу почувствовала, что не нравлюсь ей. Анна Львовна позвала меня пить чай на кухне, с коллективом. Он оказался довольно дружным. Помимо служанок были еще две женщины — кухарка Дарья Петровна, полная, разговаривающая басом, но видно, что очень добрая женщина. Высокая, грузная, но очень приятная в общении. И ее помощница Танюшка, очень милая, лет тридцати пяти женщина, худенькая и маленькая, очень шустрая, так и летала по кухне, накрывая на стол.
Карл в нашу компанию не претендовал. Заглянул, осмотрел хмуро, и снова исчез за дверью.
Вся прислуга обитала в отдельной небольшой пристройке к дому. Получалось, я одна живу на положении гостьи, и я поняла, что таким Макаром в коллектив мне не вписаться. А быть изгоем не хотелось, поэтому сразу попросила Анну Львовну о переезде. Старушка сначала нахмурилась, но я привела аргументы, и она согласилась. Этим же вечером мне выделили комнату. В пристройке слуги обитали по двое.
Екатерина вместе с Зоей, Дарья Петровна — с Танюшкой. Были еще два садовника, но мужчины обитали в пристройке на противоположном конце поместья, там же жил и Карл. Видимо хитрые хозяева так разделяли прислугу по половому признаку, дабы не провоцировать возможные лав-стори — во всяком случае так решила моя романтичная натура. Может на самом деле все обстояло по-другому.
Я оказалась в отдельной комнате, что радовало. Но с другой стороны — на новом месте долго не могла уснуть, а проснувшись чувствовала себя разбитой.
Подтянув колени к груди, уткнувшись в них лбом, и не поднимала головы, пока не рассеялся ночной кошмар. Не могу вспомнить, что снилось, но что-то неприятное, оставившее после себя тянущее в груди послевкусие. В эти две недели болезни меня часто мучили дурные сны, возвращая вновь и вновь к моменту приезда в этот город. Мне снилась Светлана, во сне она представала в образе ведьмы… И это пугало до жути. Хотелось, чтобы кто-то защитил. Во сне появлялись… руки. Крупные, сильные, очень красивые мужские руки, которые отталкивали от меня ведьму… Но я не могла понять, кто этот защитник. Было одно предположение, но я его загоняла в самый дальний угол подсознания…
